Читать книгу ""Иду на вы!" Подвиги Святослава - Лев Прозоров"

Гайдамаки, конечно, были страшные, дикие люди, почти звери, хуже – бандиты. Они охотно грабили панские усадьбы-фольварки и купеческие караваны. Но, вламываясь в дома откупщиков, они не брали себе ничего. Грабители и душегубы брезговали добром «врагов бога». Все имущество ломали, сваливали во дворе в кучи и сжигали.

Может быть, сходство русов Святослава и гайдамаков не исчерпывалось усами, чубом на бритой голове и серьгой в ухе? И – сами-то вы, читатель, не побрезговали бы на их месте? Может, сестру вашей бабки продали за эти монеты? Может, эта шуба – из соболей, купленных у вашего деда-купца на фальшивые деньги; те деньги, за которые его сварили в масле в немецком городе? Может, этим расшитым золотом поясом расплатились с наемником за вспоротые животы беременных славянок, за пойманных на копье малышей?..

Помните норманнское «мы не станем носить в кошельках мертвых друзей!»?

Слишком тяжелым было хазарское золото. Тяжелым, как восемь поколений убитых или сгинувших в рабстве сородичей.

Об участи рахдонитов долго говорить не стоит. Просто поблагодарим предков за чистоплотность. Они не стали смаковать кровавые детали – не захватнической войны, справедливой мести! – в десятках «книг», «псалмов» и «пророчеств». Остался лишь космически страшный образ в былине «Федор Тырянин» – образ вражеской крови, чуть не поглотившей богатыря.

Расступалася Мать Сыра Земля

Как на все четыре стороны.

Пожирала в себя кровь жидовскую,

Жидовскую, басурманскую,

царя иудейского.

Погибли, впрочем, не все хазары – Святослав был милосердней ветхозаветных героев. Кто-то, как мы помним из ибн Хаукаля, бежал, чтоб потом вернуться под власть русов. Кто-то так и остался – в Хорезме, в Крыму. Кое-кто попал в плен. Мы можем уверенно говорить об одной такой пленнице. Ее Святослав подарил матери; вскоре хазарка стала любимой рабыней, «милостницей» Ольги и ее ключницей, завхозом, говоря на современный лад. Звали везучую рабыню Малкой.

Были, однако, и те, чья участь была еще менее завидна, чем у бывших владык каганата. Я о славянских наемниках армии каган-бека. Об их судьбе не сохранилось прямых сообщений. Но догадаться легко – она, думается, вполне подобна судьбе греческих наемников, воевавших в персидском войске против Александра Македонского. После победы великодушный Александр отпустил по домам пленных персов, кое-кого даже взял на службу, пленных же греческих наемников поголовно казнил. В Болгарии мы увидим, как Святослав обходился с предателями. Вряд ли он был мягче во время хазарского похода. Так что, повторяю, завидовать судьбе славян-наемников я бы особенно не стал. И скорбеть о ней – тоже.

Чудо-Юдо погибло. Рухнуло царство воплощенной скверны, почти на тысячу лет отодвинулось ее воцарение. Ученые считают сказку про бой с Чудом-Юдом на Калиновом мосту следом обрядов посвящения. Что ж, пусть так. Посвящением, испытанием была для юной Руси схватка с чудовищным каганатом. Мы сумели пройти через него.

Благодаря Святославу.

Яко то есть середа в земли моей

Сыны света, жители тьмы

Пусть ляжет на уста молчания обет.

Зажжем светильники и вознесем молитвы.

Мы знаем – близится мистический рассвет:

Мы собрались на мессу Бога битвы.

Пусть ночь темна и траурна палитра,

Но скрыть ли сумеркам божественный Завет?

Неся причастье закланных комет,

На Хара Березайт восходит светлый Митра.

С. Яшин, «Литургия Митры»

1. Путешествие топарха

Склоняли выю греки и хазары

Перед мечом с насечкой черт и рез.

А. Широпаев, «Пленник»

Прихотливы бывают пути исторических источников. Окажись под рукой топарха – губернатора Климатов, крымских владений Византии, лист чистой бумаги, то есть, конечно, пергамента…

Но вот не оказалось. И черновик важного документа оказался начертан на чистых страницах подвернувшейся под руку книжки. Благодаря чему и уцелел, избежав обычной участи черновиков. Чистовой вариант, надо думать, сгинул после взятия турками Константинополя. Завоеватели много дней тогда топили городские бани императорским архивом и книгами дворцовой библиотеки. Остается лишь сожалеть об уникальных источниках, навсегда утраченных для науки.

Не стану задерживаться на спорах историков вокруг этого документа, названного условно «Запиской греческого топарха». Их, как всегда, немало. А узнали мы из самой «Записки» вот что…

Жил-был топарх. Жил не тужил, управлял богатыми землями да радовался, что столица далеко. А значит, он, топарх, вроде как сам себе хозяин. Но однажды сильно об этом пожалел.

Напали на земли по соседству с топарховыми Климатами злые варвары. То есть раньше они были не злые. Раньше они проявляли «справедливость» и «законность»; и «города, и народы добровольно к ним присоединялись». «Теперь же все нарушилось: они проявили несправедливость… в отношении к подданным, вместо того чтобы заботиться о благе подвластных городов и к собственной выгоде управлять ими в добром порядке, они положили поработить и разорить их». Города эти «под предлогом нарушенной клятвы сделались добычей насилия и меча».

Знакомо, правда, читатель? Точно то же мог бы написать сосед Бердаа… если бы Бердаа соседил с владениями ромеев. Но уж очень похоже на русов! И эта – былая – обязательность, и забота о подданных; и свирепая кара за «нарушенную клятву».

Тут топарх начинает путаться. Ясно одно – он столкнулся с одним из отрядов варваров, и столкнулся на уже разоренной ими земле. Впечатление складывается, что топарх решил под шумок прирезать к имперским владениям разоренную варварами землю – и наткнулся на них самих. Потерпев поражение в первой стычке, топарх спешно отступил за стены разрушенного города. А наутро вновь выступил на врага, справедливо полагая, что на руинах чужой крепости долго не просидишь. Было у него – сотня всадников и втрое больше пеших лучников и пращников. Только явить свою удаль в битве войску топарха не пришлось – варвары за ночь куда-то ушли.

Топарх остался укреплять стены города и строить башню, но на душе у него было более чем неспокойно. Он понимал, что бросил вызов страшной силе. Ведь только в соседних с его Климатами землях было опустошено 10 городов и 500 деревень. Карателям была «недоступна пощада». Поэтому топарх послал гонцов к своим «советникам» из местной знати. Как часто бывает в глухих провинциях, слово местных магнатов, плантаторов и латифундистов звучало не тише указов из далекой столицы. И сейчас совету предстояло решить, ни много ни мало, вопрос о дальнейшей судьбе края. О подданстве.

Имперский чиновник, понятно, призывал обратиться за помощью в Константинополь. Местная же знать, «или потому, что будто бы никогда не пользовались императорскими милостями и не заботились о том, чтобы освоиться с цивилизованной жизнью, а прежде всего стремились к независимости, или потому, что были соседями царствующего к северу от Дуная, который могуч большим войском и гордится силой в боях… так или иначе решили заключить с ними (варварами. – Г‹. ГЏ.) мирный договор и предаться ему («царствующему на север от Дуная». – Г‹. ГЏ.), и сообща пришли к заключению, что и я должен сделать то же самое».