Читать книгу "Слепой. Первое дело Слепого. Проект "Ванга" - Андрей Воронин"

– Ну что? – брезгливо поинтересовался остановившийся поодаль Хусейнов. – Пьяный?

– Похоже, что нет, – ответил Васильев и, опустившись на корточки, обратился к пострадавшему: – Мужик, ты цел? Чего тебя понесло на дорогу?

– Н… не знаю, – с запинкой ответил пострадавший, и было решительно непонятно, на какой из заданных лейтенантом вопросов он только что ответил.

Васильев принюхался. Спиртным действительно не пахло; он попытался всмотреться в зрачки все еще сидевшего на дороге человека, но при таком освещении его глаза казались просто двумя темными провалами, в глубине которых угадывался слабый лихорадочный блеск.

Сверху продолжала сеяться, проникая во все щели одежды и забираясь за воротник, мелкая водяная пыль. Из-за поворота выскочил грузовик, на мгновение ослепил фарами, ушел на полосу встречного движения и с оглушительным шумом пронесся мимо в вихре грязных брызг и возмущенном гуденье клаксона.

– Оттащи этого барана с дороги и поехали, – сказал Хусейнов.

– Не бросайте меня, – неожиданно сказал пострадавший. – Мне надо… Я не знаю куда. В милицию. В больницу. Куда-нибудь…

– А по-моему, тебе надо не в больницу, а на нары, – зловеще-вкрадчивым тоном произнес капитан, которому, как и Васильеву, вовсе не улыбалось возиться с этим грязным оборванцем. В больницу ему… Ишь, чего захотел! Поспать на чистых простынях, поесть за казенный счет… Ранили его, бедняжку! Локоток ему ушибли… – Ты, баран, нас чуть не угробил. Документы предъяви! Кто такой – фамилия, имя!

– Не знаю, – сказал пострадавший.

За поворотом снова возникло туманное сияние, послышался нарастающий гул. Васильев взял пострадавшего за плечи, рывком поставил на ноги и оттащил с проезжей части. Еще один грузовик, вылетев из темноты, пронесся мимо, обдав их тугим мокрым ветром.

– Как это не знаешь? – подозрительно спросил Хусейнов и, включив предусмотрительно захваченный из машины фонарик, осветил им лицо бродяги. – Ты что, башкой треснулся?

– Не знаю… Нет. Голова у меня в порядке, только не могу вспомнить, кто я, – ответил бродяга, прикрываясь ладонью от бьющего в глаза света.

Весь облик сбитого бродяги находился в разительном несоответствии с грязным и вонючим, без единой пуговицы пиджаком и короткими широченными брюками, которые, судя по их виду, долго служили кому-то в качестве половой тряпки, после чего были выброшены на помойку. Несмотря на этот шутовской наряд и на то, что штаны ему приходилось придерживать, чтоб не свалились, несмотря даже на незавидное свое положение, потерпевший стоял прямо, в непринужденной позе, расправив широкие прямые плечи, и жест, которым он заслонился от луча фонарика, был вовсе не испуганный, а нетерпеливый, чуть ли не раздраженный.

«Ограбление, – подумал Васильев. – Дали чем-то по затылку, а может, и отравили какой-то дрянью. А потом раздели до нитки и выбросили, как мусор, на помойку…» Ему очень кстати вспомнилось, что совсем недалеко отсюда находится свалка, поворот на которую они с Хусейновым миновали буквально пару минут назад.

– Руку опусти! – резко скомандовал Хусейнов, никогда не упускавший случая продемонстрировать власть.

Васильев подумал, что это свойственно всем землякам капитана – землякам, естественно, в самом широком смысле слова. В понимании лейтенанта Васи земляками Хусейнова были все мусульмане, сколько их есть на белом свете, и всех их Васильев, мягко говоря, недолюбливал. Умом он понимал, что несправедлив, но сердцем почти против собственной воли уже был на стороне потерпевшего.

Потерпевший опустил руку. Он стоял, щурясь на свет, и с безразличным видом внимал угрозам Хусейнова.

– Все понял? – закончил воспитательную работу капитан. – Иди, откуда пришел, а еще лучше – в ближайший дурдом. Тут недалеко, километров двадцать. К утру доберешься, если опять под колеса не сунешься. А мы не «Скорая помощь», мы – ГИБДД. Пошли, Вася.

Васильев медлил. Теперь, когда капитан отвел луч фонарика от лица потерпевшего, а глаза еще не успели заново привыкнуть к почти полной темноте, слегка разжиженной лишь кровавыми отсветами габаритных огней «доджа», тот выглядел всего-навсего темным силуэтом довольно нелепых очертаний. Он стоял, перекосившись на правый бок, и опять потирал ушибленный зеркалом локоть.

Под ногами Хусейнова тяжело захрустел мокрый гравий обочины, пятно жидкого света от фонарика скользнуло по заросшему высокой травой кювету.

– Ну, ты идешь? – обернувшись на ходу, поверх левого погона недовольно поинтересовался Хусейнов.

Васильев помедлил еще секунду, а затем резко повернулся к потерпевшему спиной и заторопился к машине. На душе у него было скверно сразу по нескольким причинам. Прежде всего, он, лейтенант Вася, без году неделя сотрудник ГИБДД, расшалился, как малолетка, не внял предупреждению старшего и в результате, как ни крути, произошло дорожно-транспортное происшествие: он раскокал зеркало служебного автомобиля и чуть не задавил пешехода. Еще чуть-чуть, и этот оборванец влетел бы в салон сквозь ветровое стекло, а вылетел через заднее окошко – скорость-то действительно была очень приличная. Налицо был бы свеженький покойник, и кому пришлось бы за него отвечать?

Далее, настроение лейтенанту Васе основательно подпортил напарник. Человек прямо попросил их, сотрудников милиции, о помощи, а его просто послали к чертям собачьим и оставили на дороге – ночью, в дождь, босого и в какой-то рванине на голое тело. Поленились возиться, не захотели пачкать салон…

Васильева привели в милицию иллюзии, которые еще не совсем развеялись, хотя и были уже к этому очень близки. В глубине души он все еще верил, что его дело – помогать людям; эта вера находилась в кричащем противоречии с его будничной работой и в особенности с той наукой, которую преподавал ему напарник, капитан Хусейнов. Бедолагу, который только что попросил отвезти его в больницу, капитан отшил по всем правилам именно этой науки; Васильев был уверен, что примерно так же капитан отреагировал бы и на сообщение о совершенном преступлении, если б знал, что ему за это ничего не будет. А если бы на дороге ему повстречался человек, который, как и этот оборванец, не помнит, кто он и как его зовут, но прилично одетый и с полным бумажником денег, – как, интересно, поступил бы бравый капитан?

Лейтенант Вася подозревал, что знает ответ. Увы, увы! Однажды им пришлось доставить в ближайшее отделение пьяного. Так вот, добравшись до места, пьяный вдруг начал разоряться, требуя вернуть ему кошелек и мобильный телефон. Васильев, который сидел за рулем, в глаза не видел ни того, ни другого. Обыскивал пьяного Хусейнов; он спокойно заявил, что в момент задержания ни кошелька, ни мобильника при данном гражданине уже не было, но Вася уже успел его неплохо изучить, и непроницаемое выражение капитанского лица в тот момент ему очень не понравилось. Хусейнов пока не торопился посвящать напарника в эту часть своей «науки побеждать» – надо полагать, присматривался к новичку, – однако Васильев подозревал, что этот момент не за горами, и часто ломал голову над тем, как ему поступить, когда этот момент настанет. И чем больше он над этим думал, тем яснее ему становилось, что долго его работа в милиции не продлится…