Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

– Спасибо. Как хорошо, что я тебя встретила! –все радовалась рыжая.

А чего, спрашивается, хорошего?

Стоит ученик почтенного рава Шефаревичапосреди улицы и болтает с шиксой. Не дай Бог, кто-нибудь наябедничает Учителю.Будто и без того у Шмулика мало неприятностей. Вон литвак в черной шляпе ихалате остановился, косится. Напомнить бы ему мудрое изречение: «Лучшебеседовать с женщиной и думать о Боге, чем наоборот».

Но, если честно, думал Шмулик в эту минутувовсе не Боге, а о том, что, будь у мадам Перловой такая же белая кожа,жениться на ней было бы гораздо приятней.

– Мне очень нужно с тобой поговорить! –сказала шикса.

А литвак все пялился. Добром это не кончится –непременно донесет раву.

– Спешу, – буркнул Шмулик. – Некогда.

И хотел идти себе дальше, но красивая шиксавдруг покачнулась и со стоном оперлась Шмулику на плечо.

– Ой, что-то голова кружится... Мальчик,отведи меня в тень... Дай воды...

Зажмурила глаза, рукой схватилась за висок.Это ее солнцем напекло, с непривычки.

Одна из главнейших Божьих заповедей,перекрывающая все запреты, гласит: будь милосерден. Отведу ее в тень, дамнапиться и сразу сбегу, решил Шмулик.

Взял сомлевшую женщину под локоть, рукой у нееперед носом помахал, навроде веера, – это чтоб литвак видал: тут не флирткакой-нибудь, а человеку от жары нехорошо стало.

В переулочке было нежарко, тенисто. Шмуликпосадил русскую на каменную ступеньку, сбегал к колодцу, принес в ермолке воды.

Шикса немножко отпила и немедленно пришла всебя. Говорит:

– Мальчик, я ищу одного человека.

Тут бы Шмулику и отправиться своей дорогой.Проявил милосердие, и довольно. Но любопытно стало, кого это она ищет.Переулочек – это вам не улица. Никто здесь особенно не разгуливает, и пялитьсяна ешиботника, разговаривающего с шиксой, некому.

– Какого человека?

– Его зовут Мануйла. Пророк секты«найденышей», знаешь?

Он вздрогнул. Как странно! И эта проголоногого фокусмахера! Должнобыть, что-то мелькнуло в его глазах, потому чторыжая быстро спросила:

– Он ведь был здесь. И ты его видел, да?

Шмулик медлил с ответом.

Это произошло в первую субботу после Пасхи,целых две недели назад, а как будто сегодня.

Рав Шефаревич повел ешиботников к Стене Плача.

Встали в ряд, начали молиться. Шмулик закрылглаза, чтобы представить себе Храм во всем его нетленном великолепии – каким онбыл прежде и каким он будет, когда пробьет час.

Вдруг сосед толкнул его локтем в бок и показалв сторону.

Там стоял бродяга в грязном балахоне,перепоясанном синей тряпкой. В руке он держал суковатую палку, а на ногах унего были крестьянские лапти, перепачканные засохшей глиной. Кудлатая башканепокрыта, за спиной на веревке мешок – в стране Пейл такие называют«сидорами».

Оборванец с любопытством разглядывал скорбнораскачивающихся евреев. Рассеянно задрал подол и почесал жилистую, поросшуюволосами голень – штанов под рубищем не оказалось.

Что это вы делаете, люди, и почему плачете,спросил он на иврите, диковинно выговаривая слова.

Выходило, что, несмотря на лапти, это все-такиеврей, только странный. Чтобы еврей не знал, о чем плачут у Стены Плача?Наверное, сумасшедший.

Закон велит относиться к безумцам с жалостью,и Шмулик вежливо ответил бродяге, но, конечно, не на иврите (священный язык непредназначен для праздной болтовни), а на идиш:

– Мы плачем о разрушенном Храме.

Рав Шефаревич хоть и взглянул мельком наневежду, но ничего ему не сказал, потому что невместно ему, гаонуи, может быть,даже ламед-вовнику,разговаривать черт знает с кем.

Я плохо понимаю твой язык, сказал голоногий насвоем смехотворном иврите, похожем на клекот птицы. Ты сказал, вы плачете охраме? О том храме, что стоял здесь раньше? И показал на Храмовую гору.

Шмулик кивнул, уже жалея, что ввязался вразговор.

Бродяга удивился. Что же, говорит, о немплакать? Камни, они и есть камни. Лучше бы вы плакали, чтоб поскорей пришелМешиха.

Кто такой «Мешиха», Шмулик понял не сразу, акогда догадался, что это перевранное слово «Мешиах», Мессия, то испугался. Темболее что рав перестал шептать молитву и развернулся. К нему подсеменил Берл,который все на свете знает, и шепнул:

– Ребе, это русский пророк Мануйла, тотсамый... Его уже видели в городе, я вам рассказывал.

Лоб Учителя собрался грозными складками, онгромко сказал по-русски:

– Я – Арон Шефаревич, член раввинского советагорода Ерушалаима. А кто таков ты, ведущий пустые разговоры на языке молитвы,которого ты толком не знаешь? Откуда ты пришел и как тебя зовут?

Бродяга сказал, что его зовут Эммануилом, апришел он с горы Хар-Зейтим, где провел ночь в одной из тамошних пещер.По-русски он тоже изъяснялся неважно – про таких говорят «каша во рту». И чтоэто за пещеры на Масличной горе? Не погребальные же? Ну, сейчас рав задаст емуза кощунство!

Но Учитель про пещеру выяснять не стал, авместо этого брезгливо спросил:

– Поэтому ты такой грязный в субботний день?

Я рыл землю, вот и перемазался, как чушка,беззаботно засмеялся Эммануил. Смешное слово «чушка», правда?

– Рыл землю? В субботу? И после этого тыназываешь себя евреем?

Вокруг собралась целая толпа. Всем хотелосьпослушать, как великий талмудист, мастер словесных поединков расправится сгоре-пророком.

Человек, назвавшийся Эммануилом, небрежномахнул рукой. Э, сказал, не человек для субботы, а суббота для человека.

– Евреи так не говорят – так говорит христианскийбог Иисус, – в сторону, для учеников, заметил рав Шефаревич. – Нет, Эммануил,ты не еврей.