Читать книгу "Таинственный труп - Жан-Франсуа Паро"

— Когда имеешь честь встретить нашего дорогого Ранрея, готовься, события не за горами. Это я давно заметил.

— О, сударь, я всего лишь прогуливаюсь по парку, дышу воздухом и сожалею о прежних деревьях.

— И, как всегда, не отвечаете на вопросы! Ах, как же хорошо я вас знаю…

Костистая рука продолжала сжимать ему плечо. Придвинувшись поближе, герцог задрожал и прильнул к Николя. Волна мускуса, смешанного со столь же одуряющим ароматом, ударила ему в нос.

— …вы скрытны, словно дверь алькова!

— Или как поворачивающийся камин, — со смехом ответил Николя.

— Ах, как давно я не рискую им пользоваться! — усмехнулся Ришелье. — Что новенького? Мне больше ничего не говорят. Свершил ли наш юный монарх свое самое важное дело? Что говорят ночные хроники? Погремушки уже гремят? Скоро ли ждать наследника? Ах, вы опять молчите. Следовательно, наверняка все знаете. Это он? Это она? А может, этой австрийской телке, что сердится на меня и водит меня за нос, нужен молодчик-заводчик?

— Сударь! Я исчезаю, дабы не слушать далее.

— О, это привилегия возраста, дорогой. Можно говорить все и удовлетворять любые свои капризы, если, конечно, ты их не удовлетворил раньше.

Взгляд герцога устремился к новым посадкам. Вид еще не засаженных участков настроил его на язвительный лад.

— Увы, — помолчав, произнес он непривычным тоном, — на моих глазах все стало идти на убыль: власть короля, этикет, парики и деревья. Что стало с раскидистыми деревьями, что шелестели кронами при моем первом повелителе?[51]

Он с улыбкой покачал головой.

— К вашему сыну это не относится, он образец французского дворянина. Что такого вы ему рассказали обо мне, что он смотрит на меня как на статую командора?

— Ноблекур всего лишь поведал ему о битве при Фонтенуа.

Костистая рука задрожала.

— Молодые люди чаще выбирают любовь, нежели воинскую славу. Но породистого пса видать издалека, как говаривал наш покойный король. У вашего Луи есть огонь. Он найдет и любовь, и славу. Но он умеет и развлекаться. Лохматая голова нравится мне гораздо больше прилизанной прически.

Интересно, на что это он намекает, подумал Николя. И тут же успокоился: отцы никогда до конца не знают своих сыновей.

— Мальчикам надо предоставить возможность следовать своим природным склонностям. Мне хотелось бы, чтобы молодой король поступал так же, но он добродетелен. Вот, главное слово и сказано! Верно говорят: пороку, как и добродетели, надо учиться; тот, кто всегда на виду, должен уметь жертвовать своими пристрастиями. У нас в семье это хорошо знают… у людей, как и у животных, от природы появляются морщины, а от воспитания и привычек — мозоли.

— О, сударь, однако, у вас далеко идущие планы.

— Будь вы в моем возрасте, вы бы поняли, что молодость — это постоянное опьянение, это горячка рассудка.[52]Разве ваш собственный путь был прям и усеян розами?

Николя вспомнил, с какой яростью он спорил с маркизом, своим отцом, и ничего не ответил.

— Вот видите! Возвращайтесь к себе. Король слишком благоразумен. У него достаточно чести и знаний, однако у него нет огня, присущего молодости. Когда он выносит решение, оно обусловлено мимолетным приступом ревности к тем, кто на его месте чувствовал бы себя гораздо увереннее…

Он принял привычный тон развратника, того, чья исполненная безумств юность прошла в компании регента Орлеанского.

— …Я бы пожелал ему завести несколько шлюх! А когда я говорю «шлюхи»… Но довольно! Во мне уже заговорил старик.

Со старомодными ужимками, принятыми при прежнем дворе, он раскланялся с Николя и направился к аллее, обсаженной кустарником, и вскоре его прихрамывающий призрак растворился в тумане, поднимавшемся с поверхности водоема.

Темнело, когда лакей в голубой ливрее прервал размышления Николя. Он известил его, что экипажи движутся во дворец. Господин Тьерри, первый служитель королевской опочивальни, уже спрашивал, прибыл ли маркиз де Ранрей. Николя направился ко входу, куда обычно подъезжали кареты после охоты. Там гомонила кучка придворных. Охота была трудной, все долго блуждали напрасно в поисках дичи. Король поскользнулся во время выстрела, и сначала все подумали, что он ранен. Принимая во внимание поздний час, добычу не стали делить на месте, а перевезли в замок, в Олений дворик. Эти новости, сообщенные курьерами, передавались из уст в уста.

Когда его нагнал Тьерри, во дворике уже началось великое оживление, предшествующее прибытию короля.

— Господин маркиз, у нас есть несколько минут, чтобы перекинуться парой слов. Знаете ли вы, зачем король вызвал вас? Я, к примеру, не знаю. Мне кажется, основной причиной явился визит к нему Верженна. Предупреждаю вас, его величество озабочен, а неудачи на охоте тем более не улучшили его настроения.

В первый раз он столкнулся с тем, что Тьерри не в курсе событий и даже не проявляет любопытства. Его вопрос остался без ответа. Что мог сказать ему король? Король тоже менялся, по крайней мере должен был. Тем временем посреди двора шли приготовления к разделке добычи, и толпа придворных заняла места с трех сторон. Николя, опытный охотник, знал все правила этого действа. На большом блюде смешивали мелко нарезанные хлеб и сыр, смесь сбрызгивали кровью оленя, заливали теплым молоком, а поверх месива лакеи набрасывали кусочки шкуры и прочие части животного вместе с головой и остовом, откуда были удалены все острые кости, чтобы собаки не поранились. Зажигали факелы и звуками рога созывали свору. Свора мчалась на зов, однако лакеи ударами хлыста удерживали ее на расстоянии, пока на балконе не появлялся король; разгоряченный охотой, он выходил в одной рубашке и взмахивал рукой. По этому сигналу собак выпускали, и те с лаем, визгом и рычанием устремлялись на добычу. Ужасную сцену сопровождали звуки рога. Николя не заметил, как к нему подошел Сартин. Тотчас между ними встал Тьерри и, потянув Николя за рукав, повел его на второй этаж, в личные покои короля. Николя провели в комнату, где, как он сообразил, он в свое время встречался с покойным королем. Прежде эта комната служила Людовику XV ванной. Молодой король превратил ее в отдельный кабинет для своих личных занятий. И только рисунки на стенах, изображавшие купальщиц и уроки плавания, напоминали о прошлом предназначении помещения.

В этой скромной комнате с низким потолком высокая фигура короля казалась еще выше. Непроницаемый, он смотрел на Николя, не скрывавшего своего волнения. Состояние комиссара поразило Людовика.

— Ранрей, друг мой, что с вами? Как вы себя чувствуете?

— Простите. Ваше величество… В этой комнате я встречался с вашим дедом, и…

Польщенный, король улыбнулся.