Читать книгу "Лишенное формы - Марк дель Франко"

Слева от меня, в стороне от других, стояли двое. Темноволосая женщина в белой футболке и крупный нескладный мужчина в сером джемпере и поношенных широких брюках. Голова у него была гладкая, как яйцо. Я узнал парня по фотографии, которую видел в гостиной Деалле Сидхе. Женщина бросала мяч, и каждый раз, когда Коркану удавалось поймать его, широкое лицо растягивалось в ухмылке.

В какой-то момент женщина, стоявшая ко мне спиной, повернулась, и я замер, удивленный.

— Привет, Шай. — Я подошел ближе.

Он вскинул голову, и улыбка мгновенно увяла.

— Не могли подождать, пока я приду домой? — Шай бросил мяч через голову Коркана, и взрослый ребенок устремился за ним, как нескладный медведь.

— Не знал, что ты здесь работаешь.

Он сложил руки на груди.

— Не работаю. Помогаю. Могли бы узнать у того болвана, что не отвязывается от меня целую неделю. — Шай ткнул пальцем в сторону переулка, где у тротуара стояла приметная «хонда» Бара Мердока.

Я бросил взгляд на Коркана, продиравшегося через кусты, как некое загадочное чудовище через джунгли. Мяч лежал на другой стороне, но поиски грозили затянуться.

— Поговорим.

Мы отошли к скамейке и сели. Коркан увидел бабочку и, забыв о мяче, погнался за ней.

— Что ты здесь делаешь?

— Я же сказал. Помогаю. Сам по себе. — Судя по недовольной гримасе, мне не удалось скрыть скептицизм. — А вы думаете, что если мне платят за раздевание, то ни на что другое я не гожусь?

— Согласись, шлюха с золотым сердцем это уже клише.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

— Позвольте вопрос, Коннор. Если бы вы встретили меня сначала здесь, а потом узнали, чем я зарабатываю на жизнь, кем бы я был для вас в первую очередь? Благородным волонтером или дешевым проститутом?

Я пожал плечами.

— Ладно. Все понял. Ты больше, чем дешевый проститут.

— Ничего вы не поняли. Если гражданский лидер окажется обычным говнюком, вы будете думать о нем как о говнюке или о гражданском лидере?

Я вздохнул. Коркан нашел наконец мяч и торопился к нам.

— Второй вариант.

— Тогда засуньте ваши клише себе в задницу.

Все верно. Тех, кто не вписывается в систему, мы воспринимаем прежде всего по роду их занятий. Так легче. Не надо думать, что у наркодилера может быть семья, а у проститутки какая-то другая жизнь. Они не станут лучше, если воспринимать их по-другому, но мы по крайней мере не забудем, что имеем дело с людьми.

— Жаль, что с Робином так получилось. — Мне и впрямь было жаль. Мы познакомились не при самых благоприятных обстоятельствах, но он был всего лишь ребенок.

Шай кивнул.

— Спасибо. Друзей у него оказалось немного. Робина кремировали в субботу.

— Извини, но я должен спросить тебя кое о чем. Когда мы с Мердоком приходили к вам в последний раз, вы вроде бы ссорились. Из-за чего?

Шай заерзал на скамейке.

— У нас были непростые отношения. Робин думал, что я ухожу от него.

— А ты…

— Нет! — почти крикнул он. — Робин думал так, потому что… потому что со мной что-то не так. У меня случаются… затмения. Он думает… думал… что я ему вру, скрываю что-то.

— Ты показывался врачу?

Он покачал головой.

— У меня нет страховки, Коннор. Все началось в конце прошлого года, и с тех пор становится только хуже. Надеюсь, когда-нибудь станет лучше. Ничего другого мне не остается.

Вот уж кому не позавидуешь. О моем-то здоровье заботилась Гильдия. В противном случае я тоже не смог бы позволить себе оплатить страховку.

— Извини. Несладко тебе пришлось. Столько всего свалилось.

Он пожал плечами.

— Жизнь и не такое с людьми делает.

Подбежав поближе, Коркан бросил мяч в нашу сторону. Потом остановился и с любопытством уставился на меня.

— Это новый друг?

Шай немного помедлил с ответом.

— Поздоровайся с Коннором, Корки.

Коркан, переваливаясь, подбежал ко мне и протянул потную руку. Подавив желание отпрянуть, я заставил себя прикоснуться к нему и при этом глубоко вздохнул. Ничего. Чертов нос не улавливал ничего.

— Привет, Коннор. Поведешь нас в крепость? — Говорил он так, словно язык не помещался во рту.

— Нет, Корки, — ответил за меня Шай. — Я же говорил, мы пойдем туда послезавтра. Через два дня. А теперь сходи за мячом.

Коркан кивнул и потрусил прочь, как большой лысый ретривер.

— Хотим посмотреть фейерверк на острове, — объяснил Шай.

— Ты давно его знаешь?

— С прошлого лета. Вообще-то людей он побаивается, но я ему нравлюсь. Врач говорит, наверно потому что я мужчина, а похож на женщину. В каком-то смысле он переносит на меня свое состояние.

— Он очень похож на того парня, портрет которого составили в полиции по твоему описанию.

Шай изумленно взглянул на меня и, прежде чем ответить, посмотрел вслед Коркану.

— Нет. Не похож. Приглядитесь к тем детишкам. — Он кивнул в сторону танцующей в хороводе группы. Все они имели некие общие признаки, выдававшие синдром Дауна.

— Ты это к чему?

— А теперь, не оборачиваясь, назовите их возраст и скажите, чем они отличаются друг от друга.

Я молчал.

— Позвольте помочь, — заговорил Шай. — Синдром Дауна у троих, хотя вам кажется, что они все этим страдают. У двоих генетическая физическая ретардация. Возраст — около пятнадцати. Один из двоих, тот, что с баками, на самом деле женщина. А теперь, Коннор, пока я не отвернул вам голову, скажите, какие у вас вопросы к Коркану?

Шай все-таки молодец. За мной преимущество в полтора фута роста и пятьдесят фунтов веса, но мальчишка все же пытается угрожать. Впрочем, веселого тут мало.

— Слушай, парень, если ты до сих пор не за решеткой, то лишь потому, что я еще не позвонил Мердоку. Так что поубавь прыть. И расскажи о пентаграммах. Все, что знаешь.

Он пропыхтел что-то, посмотрел на меня настороженно и опустился на скамейку.

— А что о пентаграммах рассказывать? Они же для медитации. Рисовал я их постепенно, одну за другой. Первую примерно месяц назад. — Лицо его вдруг как будто накрыла мертвенно-бледная тень. — Господи, Коннор! Это совсем не то, что вы думаете!

— А что я думаю?

— Корки и мухи не обидит. Я просто показал ему, как можно успокоиться, когда расстроен. У меня же нет никаких особенных способностей — я даже ароматерапией с Робином заняться не мог. К тому же Корки все время либо здесь, либо дома. И по ночам он не выходит, потому что боится темноты.