Читать книгу "Кровная месть - Фридрих Незнанский"

— Это мы выясним в ближайшее время, — пообещал Скачков.

— Было бы замечательно, — кивнул я и, повернувшись к Коршикову, приказал: — Вызывайте ОМОН, господин полковник.

Старший лейтенант Харченко появился на рабочем месте ровно в назначенное Скачковым время, но для того, чтобы допустить его к работе на компьютере, потребовалось присутствие Андрея Федоровича как минимум. Только после этого стали известны адреса предполагаемых преступников и спецгруппы ОМОНа пошли на захват. Троих полусонных, дышащих похмельным перегаром мужчин доставили в дежурную часть ГУВД уже под утро.

— Сдурели, начальники? — говорил один из них, проходивший у нас под кличкой Хахаль. — Выспаться бы дали, со мною щас толковать бесполезняк!..

— А чего вы хотели? — интересовался второй, по кличке Шершень. — Может, мне адвокат понадобится!

— Козлы вы, — процедил упоминаемый Сережей Птенчик, действительно ангельского вида мерзавец. — Позвоните в контору, вам там жопу разорвут…

Я слушал их кивая. Коршиков сидел рядом за столом, а в комнате вместе с нами находились мордовороты из ОМОНа.

— Короче, — сказал я, — контора от вас отрекается, ребята. С такой сволотой, говорят, дел не имеем. Теперь мы с вами будем дела иметь.

— А ты что за фрукт? — недоуменно покосился на меня Хахаль.

— Давайте, Сергей Николаевич, — предложил я Коршикову, — берите на себя этого недоспавшего юношу, а я оставлю себе Птенчика. Господин Шершень пусть пока отдохнет.

Мы разошлись по кабинетам, и я насел на Птенчика. Как я и предполагал, это был лидер всей команды, бывший капитан службы безопасности, крутой и хамоватый. Он еще не очень понимал положение, в котором оказался, и именно этим я должен был воспользоваться.

— Тебе не повезло, Птенчик, — я сочувственно покачал головой. — Ты вляпался в опасное дело. Следователь, которого ты нынче отметелил, набит полномочиями по самые унта. Расследуется дело о государственном терроризме, понимаешь, чем тебя зацепило?

— Срал я на ваш терроризм, — отвечал он нагло. — И говорить ничего не буду. Ночные допросы запрещены законом, буду жаловаться прокурору края.

— Это не допрос, — сказал я. — Так, собеседование. Допрос будет в Москве. Знаешь, что такое психоделические средства расследования?

Это его проняло, глаза у него испуганно забегали. Еще бы не забегать! Я бы и сам испугался, потому что тоже не имел понятия, что такое психоделические средства дознания. Я их придумал минуту назад, и звучало это красиво.

— На пушку берешь, — скривился он. — При чем тут я?

— Я же тебе объясняю, — терпеливо сделал я новый заход. — Следователь приехал копать дело, по которому два раза на дню министр отчитывается у Президента. А тут вы навалились. Случайно?

Он помолчал, глядя на меня с ненавистью. Я вполне мог допустить, что он был готов убить Сережу Семенихина. Ни за что, просто — хочется.

— Кончай давить, командир, — сказал он. — Чего ты от меня хотел?

— Били следователя? — спросил я прямо.

— Ну? — сказал он. — Ведь не убили.

— А кто навел?

— А, — догадался он, — продолжаете органы чистить? Без меня.

— Да мы уже об этом через пятнадцать минут будем знать, — сказал я.

— Тогда и спрашивать незачем, — отрезал Птенчик.

— Ну и как мне это определить? — спросил я. — Терроризм? Бандитизм?

— Да простая хулиганка это, — сказал Птенчик. — Он нам нагрубил, вот мы и вспылили немного.

Я покачал головой.

— Хорошо жить хочешь. Но я тебе не дам хорошо жить. Раскрутим тебя по полной, со всеми забытыми делами. Сам понимаешь, нам по этому делу жертвы нужны.

Я говорил очевидные мерзости, но это была игра, и играть в нее следовало по правилам, известным ему. Так что он меня понял правильно.

— Чего звереешь, командир? Где я тебе дорожку перешел?

— Ты мне до лампочки. Но ты крайний оказался. Знаешь, какой подарок тебе готовится? Убийство при отягчающих обстоятельствах.

Тут он испугался, это было очевидно. Я в его глазах был истинным пауком, каким и должен был быть следователь, и мои паучьи намерения выглядели очень убедительно.

— Какое еще убийство? — прохрипел он.

— Сам знаешь, — сказал я. — Убийство капитана Ратникова.

Я пристально смотрел на него и потому не мог не заметить, как вспышка искреннего недоумения перешла в явное облегчение. Птенчик не был замешан в том убийстве, но что-то про него знал.

— Бона куда тебя занесло, — сказал он насмешливо. — Только тут ваши не пляшут, гражданин следователь. Примеривали ко мне это дело, да отвалили.

— Кто примеривал? — спросил я недоверчиво.

— Нашлись доброхоты, — усмехнулся Птенчик — Не в пример тебе, душегубу. Правительственная комиссия шила мне этого капитана, да не пришила.

— Соснов? — спросил я.

— Он, родимый, — просипел Птенчик с ненавистью. — Коллега!..

— Им не удалось, — сказал я, — так, может, мне удастся.

— Спохватился, — буркнул Птенчик. — Чего ты завелся с этим капитаном, дядя? Раскрыто дело-то!

— Кем раскрыто? — искренне изумился я.

— Кем надо, — ответил он неохотно. — И хлопцы эти уже свое получили. Все там уже закончено.

— Да говори же толком! — не выдержав, рявкнул я. — Я же ради этого и приехал!

Он криво улыбнулся.

— А ты у самого Соснова спроси, — сказал он.

Я сразу остыл. Депутат Соснов давно уже привлекал мое следственное внимание, и я не мог не согласиться с предложением Птенчика.

Вошел милицейский сержант и положил передо мной записку от Скачкова. Впрочем, это был целый протокол. Он действительно определил, что от старлея Харченко информация о работе Сережи Семенихина с личными делами агентов дошла до некоего капитана Оганесяна, который работал с ними и держал эту троицу на коротком поводке. Он испугался, что будет раскрыта его забота о бывших сослуживцах, и позвонил на квартиру Хахаля, чтобы предупредить. Он хотел только, чтобы они на время покинули город. Но они некстати гуляли с бабами, и потому предупреждение было воспринято очень воинственно. Птенчик сам выяснил, где расположился московский следователь Семенихин, и они втроем направились поговорить с ним по-мужски. Ждали его в холле гостиницы, попивая пиво. Как только он появился, они подхватили его и вывели на задний двор. Из желания попугать выросла жестокая драка, и Сережа в бессознательном состоянии был доставлен «скорой помощью» в больницу. Теперь капитан Оганесян посыпал голову пеплом и божился, что взял их на работу из сострадания.

Я велел отправить Птенчика в камеру, а сам вышел позвонить Скачкову. Меня интересовало, что стало с оставшимися двумя агентами, отданными под суд в ходе того памятного разбирательства. Скачков сообщил, что компьютерный зал опять опечатан, но первое, чем там займутся наутро, будет информация о судьбе агентов.