Читать книгу "Фельдмаршал должен умереть - Богдан Сушинский"

Посоветовавшись, Морской Пехотинец и Скорцени подвели яхту поближе к изгибу шоссе.

— Посмотрите, какая здесь великолепная десантная позиция! — повёл рукой американец, очерчивая пространство перед собой. — А главное, обратите внимание на мост. Он проложен в ложбине. Если заляжете с пулемётом на носу яхты, то окажетесь как раз на уровне перил.

Скорцени тотчас же вынес германский пулемёт, устроил его на бухте каната и залёг на расстеленную Марией-Викторией циновку. Сержант был прав: позиция оказалась идеальной. Правда, с моста она тоже простреливалась, словно в тире, но тут уж кому как повезёт.

— Только бы не дать им залечь за перилами моста, — молвил обер-диверсант рейха.

— Буду рассчитывать на то, что, поднявшись на капитанский мостик, вы сумеете выкурить их оттуда.

— А ещё вам посчастливилось рассчитывать на меня, — напомнила княгиня, появляясь из нутра яхты со снайперской винтовкой в руках. Сопровождаемая удивлёнными взглядами мужчин, она поднялась в рубку рулевого и положила винтовку рядом с уже лежавшим там немецким автоматом.

— Я ведь сказал, что вы не должны вступать в бой, — напомнил ей Скорцени. — С этой горсточкой бандитов мы и без вас как-нибудь справимся. Лучше оставайтесь на вилле.

— До сих пор мне чудилось, что и на яхте, и на вилле хозяйка я, — мило улыбнулась Мария-Виктория, подставляя лицо лучам предзакатного солнца.

Когда она перевела взгляд на Скалу Любви, штурмбаннфюрер поневоле потянулся глазами вслед за ней. Ему казалось, что в эти секунды их объединяет то общее воспоминание о «любви островитян», которое отныне в принципе должно объединять их в течение всей жизни. Во всяком случае, Отто хотелось бы верить в это.

— Кстати, вам, сержант, — объявил он, — нельзя забывать об обязанностях механика. Как только партизаны пристреляются по нас, вы обязаны вывести яхту из-под огня.

— Не уходить же нам на дно. И еще… Три человека — это уже экипаж, — попытался окончательно помирить их Морской Пехотинец. Поэтому отправлять княгиню на виллу не следует.

— Вы слышали, Скорцени, что говорит истинный моряк?

— С куда большей охотой прислушиваюсь к голосу разума.

— Тогда вам не мешало бы услышать, — возбуждённо отреагировал сержант, — что до сих пор на яхте всегда капитанствовала только она, княгиня Сардони.

— Перед вами, княгиня, всего лишь необученный юнга, — незамедлительно признал её старшинство первый диверсант рейха.

Всё, что здесь происходило в течение этих двух суток, казалось теперь Отто страницами некоей новой жизни, совершенно не похожей на ту, которую он прожил в продолжение всей уходящей в небытие войны.

— Так вот, от вас, юнга, пока что требуется только одно: уцелеть, — снисходительно признала его статус княгиня. — Вы ещё понадобитесь нам для нескольких деликатных послевоенных операций.

— Вот именно: деликатных, — язвительно улыбнулся обер-диверсант рейха, понимая, что речь пойдет о поисках сокровищ Роммеля.

— Но об этом мы поговорим после отражения атаки местных коммунистов.

Однако атака не состоялась. В тот раз — не состоялась. Партизаны действительно появились рядом с виллой, провели две перестрелки с патрулями защитников виллы, которые обошлись без жертв, и отошли в горы. Скорцени понимал, что это была всего лишь своеобразная разведка местности, численности гарнизона, расстановки постов. Было ясно, что партизаны вернутся и все же попытаются взять виллу штурмом, но никто не мог сказать, когда это произойдет.

— Жаль, что завтра мне придется возвращаться на аэродром, а оттуда в Берлин, — молвил он княгине, готовя её к прощанию. — Я обращусь к итальянским властям с просьбой перебросить сюда для борьбы с партизанами хоть какое-то подразделение.

— Теперь мы будем иметь представление о том, как выстраивать оборону «Орнезии», если вблизи вновь появятся крупные силы гарибальдийцев, — признательно молвила княгиня, стараясь не показывать своей грусти.

13

Не успели на окраине села прозвучать выстрелы лже-расстрела, как группа из тридцати гладиаторов и егерей под командованием самого Курбатова уже ушла в рейд. Вел ее шестнадцатилетний сын хозяина пристанища полковника, который с детства пастушил в этих краях и знал каждую скалу, каждую тропку. Это действительно был марш-бросок с полной выкладкой, в котором солдаты, что называется, выложились. Зато не прошло и получаса, как они уже знакомились с местностью, устанавливали пулеметы на заросших кустарником вершинах и, зарываясь в каменную осыпь, маскировались кто как может.

Курбатов пообещал лично пристрелить всякого, кто неосторожным движением, огоньком сигареты, пусть даже вздохом, выдаст себя. При этом четверых гладиаторов он усадил вдоль дороги, еще четверым приказал отойти и закрыть проход, как только весь партизанский отряд втянется в небольшое, лишенное какой бы то ни было растительности ущелье, в котором гарибальдийцы действительно могли устроить его колонне прекрасную засаду.

Партизаны появились часа через полтора, когда на вершинах далеких скал забрезжили первые проблески холодного горного рассвета. Вначале показались два бойца разведки. Переговариваясь и посмеиваясь, будучи уверенными, что никакой засады здесь и быть не может, поскольку они сами идут в засаду, гарибальдийцы достигли шоссе, мельком осмотрели склоны ущелья и, ничего подозрительного не заметив, вернулись, чтобы доложить: «Путь свободен!».

— Привыкли к тому, что хозяевами гор являются они, — вот в чем их ошибка, — самодовольно проворчал Курбатов, обращаясь к лежавшему рядом с ним барону фон Шмидту, тоже решившемуся пойти с ним в рейд. Хотя это было опасно, поскольку Курбатов попросту не имел права рисковать его жизнью.

— Итальянские и германские гарнизоны сидят по селам и городкам. Засады в горах устраивают только они сами. Поэтому наша вылазка заставит их перевернуть и заново прополоскать собственные мозги.

— Если только будет что поворачивать и прополаскивать. Это не партизаны, это великосветское дерь-рьмо!

Лежа на одной из плоских вершин, Курбатов наблюдал, как партизаны, растянувшись по тропинке, медленно втягиваются в ущелье. «Еще метров двадцать, — прикидывал он, — и те, что идут первыми, улягутся в небольшой ложбине у самого шоссе, остальные наверняка начнут взбираться на окрестные холмы и скалы, откуда выкуривать их уцелевшей охране колонны будет крайне сложно, да и то, неся большие потери».

Но вот в ущелье вошла последняя группа из шестерых партизан. Поняв, что это арьергард, полковник не стал терять времени, а припал к пулемету и прошелся по ней густой истребительной очередью. Тотчас же открыли огонь еще два пулеметчика, заработали десятки автоматов. Чуть запоздало, но обнаружила себя и засада, притаившаяся у самого шоссе. А, как только уцелевшие партизаны залегли, вниз полетели гранаты. По опыту боев в горах Курбатов знал, что на таких каменных россыпях добрая половина солдат гибнет не столько от осколков гранат, сколько от камней, увеличивающих убойную силу всякого взрыва как минимум в два раза.