Читать книгу "За нами - Россия! - Дмитрий Манасыпов"

Первые эксперименты по следам исследований еще царского времени в Институте начали в двадцатых. Сашин рассказ, который был в пахнущей кровью и порохом избушке заимки, только подтверждал слова Гречишиной. Командир РДГ слушал, про себя поражаясь близости тайны, про которую никто и не мог подозревать хотя бы что-то.

Наука, объединенная со знаниями прошедших веков, подсказывала наиболее верные пути. Все лучшее, что можно взять от врага, стало основополагающим. Нечеловеческие силы и выносливость, зрение, слух, обоняние. Резервы организма, никак себя не проявляющие у обычных людей. Возможности, так необходимые для идеальных бойцов, шпионов, разведчиков, позволяющие сделать невозможное. То же самое, за чем шла в Куйбышев РДГ. Только здесь, у нас, на нашей стороне.

Гречишина входила в состав одной из групп детей, участвовавших в экспериментах. Жестокая правда военного времени позволила собрать в Институте сирот, оставшихся одних полностью, без единого родственника. Не объяснять им ничего, делая то, что было так необходимо. Многие из них погибли, не справившись. Хрупкие человеческие организмы, подобранные по результатам тщательнейших исследований, все-таки не выдерживали. Дети, подвергнувшиеся введению специальных составов, умирали. Жестоко, в мучениях, боли и криках. Но не все, далеко не все. Часть оставшихся в живых – пошла дальше. Постепенно, проходя через новые испытания, становясь теми, кого и хотели получить в итоге создатели. Часть, такие же как Саша, подверглась выбраковке. Голос Гречишиной в этот момент чуть дрогнул, как показалось Куминову. Хотя, скорее всего, ему именно показалось. Незаметно было в девушке какого-либо сожаления, злости, разочарования. Она-то была здесь, живой, умеющей многое из того, что Куминову и не снилось. Или, все же, что-то было?!

Венцлав, отсортированная перед третьим этапом, когда из двухсот первых образцов в живых осталось не более девяноста, в результате оказалась в научном секторе. Гречишина, выдержавшая все до конца, одела военную форму. Но не это оказалось главным в рассказе девушки.

Проект фашистов носил имя «Берсерк», неся в этом не только боевое безумие. Куминов помнил, что изначально берсерками древние скандинавы называли воинов, могущих становиться оборотнями. Но оказалось дело не только в этом. После происшествия на заимке он уже не удивился продолжению рассказа Гречишиной.

– Среди христианских святых, Николай, есть такой святой Христофор. – Юля устроилась удобнее. – Так вот самое интересное, голова в некоторых случаях его запечатления – не человеческая. Самая, что ни на есть, звериная. Мне-то она показалась крысиной, но, оказалось, традиции иконописные такие. Вроде как происходил святой Христофор из племени псеглавцев, представляешь? То есть, натурально, висит в храме расписная древняя-предревняя доска со святым, у которого вместо лица волосатая харя с зубами. Ну и нимб вокруг нее, все как полагается… интересно? Мне тоже было интересно, на лекциях. Как сейчас помню, класс, солнце в окно, на улицу хочется. А читает Дубицкий, и не удерешь никуда не просто потому, что не удерешь. Просто Дубицкий… и все тут. А он, как обычно, берет и делает так, что тебе на улицу уже и не хочется, потому что стало так интересно, так интересно…

Юля сделала большие глаза, глядя на Куминова. Вздохнула, видя что капитан терпеливо ждет продолжения.

– Скучный ты, Куминов, человек, даже вида не покажешь заинтересованного. И что в тебе Саша нашла? Ой… проболталась…

Куминов молчал, глядя на нее. Показалось, что Саша на его плече на какой-то неуловимый миг напряглась и чуть затаила дыхание? Нет, не показалось, но вида показывать явно было не нужно.

– Дальше?

– Тьфу ты, капитан, ну что ты какой, а?! – Гречишина скорчила гримаску. – Ладно-ладно, рассказываю.

В общем – живых мертвяков ты уже видел. Поверь, что оборотни существуют, да еще как существуют. Конечно, их не так много, чтобы заметить, но есть. В основном бесконтрольные твари, которых нужно уничтожать. Разгар охот на оборотней всегда приходился на послевоенные годы, так же как и их активность. В Сибири, после Гражданской, Институт создал специальный подотдел, проводя его как подразделение РККА. База там была, личный состав в полк численностью, ветка железнодорожная. То же самое было в Поволжье, на Тамбовщине и Украине. Везде, где страна в разрухе лежала, много всякой мрази шлялось, я не про банды говорю. А Дубицкий, к слову, вел как раз дисциплину по нелюди. Да-да, товарищ капитан, именно так. Вся нелюдь в Советском Союзе должна быть классифицирована и подвергнута учету, ха…

– Ну, ты и ляпнула… – Куминов недоверчиво качнул головой. – Может, еще и наркомат специальный под нее создали?

– А Институт на что? Смешно звучит, понимаю, но так и есть. Хорошо, что их не так уж и много. Хотя хватает, ничего не скажешь.

Так вот, капитан, идем дальше. Раз уж про оборотней заговорили, так тут дело вот в чем. Кроме тех, что сами по себе не контролируют себя в полнолуние, да и просто себя не контролируют, есть и другие. И были, всегда и везде. Люди-ягуары, тигры, медведи, лисы, коты… у некоторых северных народцев есть даже моржи. У полинезийцев акулы, у некоторых горцев – ирбисы. У нас – волки и медведи в основном, ничего не поделаешь. Да сам, как мне кажется, помнишь сказки детские. Хотя бы про Ивана-царевича и его верного серого волка. Поверишь, что звали Ивана на самом деле Волхом Всеславичем и никакого волка у него не было? Сам перекидывался, да так неудачно… или наоборот, что про него даже в нескольких летописях упомянуто. Общеизвестных летописях, не говоря про те, которые не для всех.

На самом деле не стоит думать, Николай, что человек на самом деле может стать блохастой шавкой, правда чуть больше обычных размерами…

– Это точно… – голос у Саши сонным не казался. Голову с плеча Куминова она и не подумала убрать. – На горилл если, только очень страшных.

– На горилл, говоришь? – Куминов плечо убирать не стал. – И нас такие обезьяны могут ждать в Берлоге?

– Такие приматы, товарищ капитан, нас ждут через пару десятков километров, на том самом открытом участке ветки, про который я говорила. – Гречишина покопалась в карманах, потом повернулась к Саше: – А, майне фрейндин, не будете ли вы битте мир айне цигаретте? Да можно, Саш, раз говорю, давай.

– Почему ты мне не сказала про это раньше? – Голос капитана был спокойным, чересчур спокойным.

– Что именно? – Гречишина затянулась. – Мол, пацаны, бдительнее будьте, высматривайте оборотней и Бабу-ягу в ступе? Они у тебя ребята и так тертые, увидят, если что. Да и бояться при нашей скорости их не стоит, не справятся бобики. Засаду тоже организовать не смогут, это не открытая магистраль. Вот те, да, потрошат, бывает. В двадцать седьмом, на участке от Шепетовки до Харькова волколаки уничтожили состав. Весь, до последнего человека, на одноколейном перегоне, единственном на всем участке магистрали, проходящем через лес, с небольшой скоростью у самого состава. Нам сейчас бояться стоит только немцев.

– Уверена?

– Зуб даю, товарищ капитан. – Гречишина пыхнула огоньком. – Мы в сторону отклонились от основной темы нашей беседы, не находите?