Читать книгу "Черная вдова - Анатолий Безуглов"

— Не надо, прошу вас, не надо! — перебил Скворцов-Шанявский, поморщившись как от зубной боли. — Не мальчик, знаю. Суд учтёт, и так далее… Запишите в протокол: Романа Сегеди в квартире я не видел. Все, точка.

Следователь пожал плечами, вздохнул, словно сожалея о том, как неразумен задержанный.

Когда был подписан протокол допроса, Валерий Платонович спросил:

— Я могу идти?

— Нет, — ответил Костенко. — Вынужден вас задержать.

— Вы меня обвиняете?

— Нет, пока только подозреваю.

Профессор было вспыхнул, но тут же взял себя в руки.

— Надеюсь, вы позволите воспользоваться телефоном? — потянулся он к аппарату. — Мнение этого человека обо мне убедит вас кое в чем…

И Валерий Платонович назвал фамилию, одно только упоминание которой должно было произвести сильнейшее впечатление на следователя.

Но не произвело.

— Увы, — остановил он жестом профессора, — нельзя.

И вызвал конвоира.

С раннего утра Костенко был уже на ногах, понимая, что любое промедление будет не в пользу следствия. На самом деле, когда задержанный сказал, с кем хочет связаться по телефону, Павел Иванович понял, что Скворцов-Шанявский не блефует, не берет просто на испуг. А значит, ответственность его, Костенко, возросла. Малейшая оплошность, ошибка, и…

Павел Иванович не хотел даже думать об этом. Конечно, времена были уже не те, однако обольщаться тоже не приходилось. Нельзя изменить психологию людей в один миг, словно по мановению волшебной палочки. Слишком привыкли принимать или отменять решения по звонку «сверху», магия имени, высокого поста властвовала ещё довольно прочно.

Факты, только факты были его оружием. Костенко опять допросил Захожую и Долматова, работников санатория, где лечился профессор, снова тщательно осмотрел место происшествия. Работники уголовного розыска тоже не сидели сложа руки.

К концу следующего рабочего дня Костенко был вызван прокурором Мурашовским.

— Выкладывайте, Павел Иванович, что у вас по делу Сегеди?

— Признаться честно, я сейчас — словно поезд на ходу… А вот где остановлюсь… — Следователь развёл руками.

— Давайте обмозгуем вместе, — поудобней расположился на стуле прокурор. — Версия о том, что Сегеди выбросили, подтверждается?

— Как вам сказать, — неуверенно ответил Костенко. — Понимаете, по заключению судмедэкспертизы Сегеди умер, грубо говоря, от удара о землю. Переломы, в том числе черепной коробки, повреждение внутренних органов и так далее.

— То есть из окна он выпал живым? — уточнил Мурашовский.

— Да. Одна из первоначальных моих версий — Сегеди сперва убили, а затем уж выбросили — отпадает, как видите. Второй момент — я поставил судмедэксперту вопрос: имеются ли на теле погибшего прижизненные следы борьбы, царапины, ссадины и тому подобное? На тот случай, если его выбросили в окно. В заключении сказано, что таковых нет.

— Позвольте, позвольте, а показания свидетельницы?

— Захожей?

— Она же говорила, что сама видела, как Сегеди выбросили… Показалось?

— Может быть, нет.

— Как же совместить? Без борьбы…

— Элемент внезапности, — пожал плечами Костенко. — Встал у окна, ничего не подозревал, ну, его и…

— Допустим, так, — подумав, согласился Мурашовский. — И сделавший это был человек, от которого Сегеди не ожидал, мягко выражаясь, пакостей.

— Совершенно верно, — кивнул Павел Иванович. — Близкий друг или такой, кто вызывает полное доверие. Например, Скворцов-Шанявский.

— А вы не допускаете, что пострадавший мог выпасть сам?

— Допускаю. Причём тут два варианта. Первый — выпал из окна случайно. Второй, как выразился задержанный, покончил счёты с жизнью. О случайном падении сказать что-либо определённо нельзя. Мало ли для чего понадобилось человеку лезть на подоконник? Штору поправить, например. Не удержался — и вниз. А вот если самоубийство, то какие мотивы? И ещё момент: Сегеди сел ужинать, намазал бублик маслом, откусил бутерброд, ждал, когда закипит чайник. И вдруг вышел в другую комнату и сиганул в окно. Что-то здесь не вяжется.

— Согласен с вами, — кивнул Мурашовский. — Конечно, перед таким страшным шагом люди ведут себя по-другому. Значит, вы больше склоняетесь к версии убийства?

— Факты склоняют, — ответил следователь.

— И кто же убийца?

— Скорее всего тот, кого застали в квартире. Скворцов-Шанявский.

— Пожилой человек, гипертоник. — Прокурор в большом сомнении покачал головой.

— Все относительно. Между прочим, Скворцов-Шанявский во время войны служил в особых частях. Устраивал диверсии в тылу у немцев. А туда знаете каких брали?

— Ничего себе вспомнили, — протянул прокурор. — В молодости и мы были рысаками.

— Не скажите, — усмехнулся Костенко. — Мой дед и теперь никому спуску не даст, а ему восьмой десяток пошёл. Насчёт же гипертонии: впервые у профессора давление поднялось здесь, в Трускавце.

— Какая же кошка пробежала между ним и Сегеди?

— Да уж наверняка пробежала, если он…

— Ну, подумайте, Павел Иванович, что может быть общего у московского профессора с курортным фотографом? — колебался Мурашовский. — Чтобы решиться на убийство, нужны очень серьёзные причины.

— Например, женщина, — сказал Костенко. — Некая Орыся Сторожук.

Он рассказал, кем она работает, откуда знает Скворцова-Шанявского.

— Этот профессор, как говорится, просто лапшу мне на уши вешал: мол, заботится о её судьбе, хочет вывести в большие артистки. А сведения, добытые нами, говорят о другом. Приударяет он за Сторожук, по пятам за ней ходит.

— Саму Сторожук вы допросили? Что она говорит? — поинтересовался прокурор.

— Её нет в Трускавце. Несколько дней назад уехала с очередным своим кавалером в Ужгород и пока не вернулась. Короче, дамочка ещё та! Не одному профессору крутит голову.

— Хороша собой?

— А вы разве её не знаете?

— Нет.

— Красавица, тут уж ничего не скажешь. Понимаете, есть основания предполагать, что Скворцов-Шанявский ревновал Сторожук к фотографу. Но это ещё не все. Когда ребята из угрозыска зашли в квартиру Сегеди, их насторожил запах.

— Какой запах? — вскинул брови прокурор.

— Вроде бы курили «травку», точнее — гашиш, — сказал следователь, протягивая Мурашовскому листок. — Был изъят окурок сигареты из пепельницы. Исследования подтвердили наличие наркотика. Гашиш обнаружен и в целых сигаретах из пачки, которая была в кармане Сегеди.

Прокурор прочитал заключение экспертизы и присвистнул: