Читать книгу "Самодержавный попаданец. Петр Освободитель - Герман Романов"

— Государь, пиши приказ фельдмаршалу, а то он не послушает!

— Сейчас! — только и ответил Петр и мигом уселся за стол, схватил перо и вкось стал писать по первому листу.

А Денисов облегченно вздохнул:

— Как хорошо, что мы вас сюда отвезли! Словно чувствовал — зато теперь на семь верст скакать будет меньше…

Керчь

— Огня не открывать всем кораблям, пока не подойдем к туркам на пистолетный выстрел!

Капитан-командор Кингсберген рявкнул настолько громким голосом, что стоявший рядом с ним лейтенант Ушаков невольно повернулся, обратив на командира взор с немым вопросом.

— У нас «морские» единороги, нужно бить в упор. Тогда тяжелые ядра разобьют борта этим шебекам, — уже тихо пояснил швед и ухмыльнулся. — Османов ждет неприятный сюрприз!

Молодой офицер чуть улыбнулся, это ведь был первый поход и сразу же бой. Ушаков немного волновался, как и любой другой моряк на его месте, но страха не испытывал, одно лишь жгучее нетерпение — ведь трем русским «апостолам» предстояло сразиться с пятью турецкими шебеками, на каждой из которых пушечных стволов было раза в полтора больше, чем на «новоизобретенных» корветах…

Осенью позапрошлого года молодой лейтенант получил назначение младшим офицером на строящийся на Новохоперской верфи корвет «Святой Петр». На Дону вот уже год шло лихорадочное строительство небольших по размерам кораблей с маленькой осадкой. В устье реки шли сплошные отмели, фарватер неглубок, можно чуть ли не вброд перейти, а потому вывести суда, даже малые, в Азовское море, весьма мелководное, можно было только в весенний паводок.

Дыхание приближающейся войны с Турцией ощущали все моряки и строители, а потому и торопились — работы на нескольких верфях шли днем и ночью, и Федор невольно вспомнил, как три четверти века тому назад здесь же, на Дону, царь Петр Первый лихорадочно строил свой знаменитый Азовский флот.

Но сравнивать, по сути, нечего. Тогда строили из сырого дерева, а оттого корабли получались тяжелые, ход плохой, мореходность еще хуже, да гнили быстро, а орудий хоть и по полсотни на линкорах имелось, но самые большие в 24 фунта, и то в незначительном числе, а обычно на палубах стояли пушки в 12 или 18 фунтов.

А сейчас все двенадцать «апостолов» построили из заготовленного заранее и хорошо просушенного леса. Не валкие, хорошие ходоки. И вооружены прилично — по две дюжины новеньких 36-фунтовых «единорогов», столько же на верхней палубе любого нового «города» стоит.

Одна беда — мало таких орудий отливают, вооружить смогли только «донские» корветы. На «днепровских» трех «святителях» и на спешно достраиваемых балтийских «архангелах» старые пушки устанавливают, многие из которых во времена Северной войны отлиты и калибром мельче — от 8 до 18 фунтов. Трудненько им в схватках придется…

— Сваливаемся на турок! — громко сказал командор, и Ушаков напрягся. Шебеки приближались, но османы еще не стреляли, шла проверка, у кого нервы крепче.

А может, турки до сих пор пребывали в удивлении, увидев русский отряд в Керченском проливе? За долгие десятилетия отвыкли магометане видеть в здешних водах Андреевский флаг. Но ничего, пусть привыкают! В Таганроге под флагом вице-адмирала Сенявина уже полсотни вымпелов, пора показать османам и татарам, кто у крымских берегов хозяин!

Коринф

— С героев эллинских и нужно брать пример! Но как же измельчали их потомки!

Вопрос был риторическим, и потому на него не требовалось ответа. Кутузов скривил губы — у него уже давно возникло стойкое убеждение, что греки не способны воевать. Нет, набрасываться на турок с яростью они могут. Ненависть за столетия османского ярма в них накопилась лютая. Но, получив отпор, разбегаются как зайцы. И если бы не имелось нескольких тысяч русских десантников, то восстание в Морее турки бы давно подавили.

— Ничего, нам бы здесь надолго укрепиться, и даже с потомков Гомера выйдет толк. Обмундировать бы их всех, обучить, дисциплиной прижать — и янычар с таким воинством дубасить можно!

— Вы правы, господин майор! — отозвался Псаро, выполнявший при Кутузове раньше обязанности переводчика. Теперь Михаил Илларионович обходился без толмача — два года командования греками и особенно эти полгода в Морее довольно быстро научили его бегло разговаривать, хотя с письмом проблемы еще оставались изрядные.

— Турки с опаской к нам всегда относились, оружия ни у кого не имелось, кроме майонитов.

— С татей приличных солдат трудно сделать. Они уже вкусили безначалие и привыкли к грабежу. С таких роту не сколотишь — лучше охотников и рекрутов брать. Хотя по отдельности они храбрецы.

Кутузов прищурил глаза — ветер поднял пыль, и было трудно разглядеть за выжженными солнцем холмами нарытые турками укрепления. Их и предстояло ему брать со своим отрядом, чтобы обойти османов с тыла. А сам город должны были штурмовать главные силы — греческий полк с русским батальоном, гусарским эскадроном и десятком пушек, которыми командовал генерал-поручик князь Репнин.

Левее за холмами и зелеными оливковыми рощицами загремели пушки, порывом ветра донесло русское «ура». Русские и греки решительно пошли на штурм, судя по тому, что турки оживились и забегали. По всей видимости, османы собирались на помощь своим, и такой удачный момент было грех упускать.

— Вперед, братцы! — скомандовал майор, и две русские стрелковые роты дружно поднялись и, рассыпавшись цепью, кинулись в наступление. Еще два года назад Кутузов счел бы такую атаку безумством, но теперь считал ее основным тактическим приемом. Вооруженные «барабанками» стрелки не мешали друг другу, а огонь был настолько убийственен, что любое плотное построение пехоты было бы за считаные минуты истреблено с запредельного расстояния. Даже орудия в 3 и 6 фунтов выпускали ядра на меньшее расстояние и с гораздо худшей точностью.

За русскими двинулись три плотно сбитые колонны греков, усиленные десантниками. Еще один тактический прием — после того, как стрелки заставят противника рассеяться, колонны нанесут решительный удар.

Майор обливался потом, горячие струйки раздражали кожу, он постоянно вытирал платком мокрое лицо. Но остановиться и передохнуть нельзя, тогда турки получат столь нужное им время, чтобы собраться, опомниться от смятения, вызванного неожиданным нападением.

Впереди возвышалась насыпь, весьма невысокая — известные своей ленью османы едва подняли ее на два аршина. Напрасная надежда удержать русских — стрелки опрокинули турок штыками и пулями и с ходу ворвались в укрепленный лагерь.

— Аллах акбар!

— Ура!!!

Кутузов взобрался на насыпь и встал, широко расставив ноги. Увиденная картина боя ему понравилась — вялая контратака османов была отбита, стрелки собрали кровавую жатву. Теперь турки бежали почти все, лишь несколько десятков продолжали безнадежное сопротивление, даже несколько раз выстрелили из своих допотопных ружей.