Читать книгу "Локки 2. Потомок бога - Евгений Валерьевич Решетов"

в прострацию, которую быстро сменили нахмуренный лоб и замешательство во взгляде. Огнева тряхнула головой и озадаченно хмыкнула.

— С тобой всё в порядке? — спросил я.

— Да, — кивнула та и задумчиво посмотрела на пустой бокал.

Кажется, она подумала, что причина её состояния алкоголь. В любом случае девушка решительно поставила бокал на подоконник.

Наверняка Огнева даже не поняла, что в неё кто-то вселялся. Для баронессы это выглядело как секундная тьма. Будто она на долю мгновения потеряла сознание.

— Может, тебе сходить в дамскую комнату? Умыться? Ты как-то странно выглядишь, — проговорил я, пытаясь избавиться от девушки.

Мне нужно было остаться одному и пораскинуть мозгами.

Огнева снова кивнула и удалилась, сексуально покачивая бёдрами.

Мой мозг сразу же начал вспоминать имена богов, проходящих под грифом «полубезумные» или «склонные к безумству». А также имеющих атрибуты, позволяющие им занимать тела смертных. Такая магия называлась ментальной. И в эту канву идеально вплеталась ловушка, втянувшая нас с Громовым в кошмар.

Тьфу, как же я не люблю богов, умеющих воздействовать на мозги, разорви их всех Фенрир! А их список довольно большой. Вот только безумных среди них не оказалось. Либо я таковых просто не вспомнил, ведь у меня память такая, что ого-го.

Я задумчиво повернулся к окну и уставился на плац, освещённый тусклыми фонарями.

И тут вдруг что-то отвлекло меня от размышлений. Я даже сначала не понял, что именно, а потом смекнул, что в общем гомоне голосов мелькнула моя местная фамилия. Причём меня упомянул кто-то стоящий совсем недалеко.

Стрельнув взглядом по сторонам, я заметил Шилова, его бывшую жену, капитана Морозова, какого-то седовласого аристократа и Евграфа Петровича Чернова, которому Марена уже прогулы ставила. Они о чём-то беседовали. Или о ком-то. Скорее второй вариант.

Прислушавшись, я уловил скрежещущий голос Чернова:

— … Громов, конечно, силен, но по сути своей он недалеко ушёл от простолюдинов. Не обучен манерам, знает максимум один-два языка, не разбирается в вине, а его остроты понимают лишь грузчики. А уж в искусстве он явно разбирается так же хорошо, как волколак в апельсинах.

В этот миг взгляд старика упал на рояль, приткнувшийся в углу зала. Простолюдин во фраке что-то тихонько наигрывал, поддерживая великосветскую атмосферу.

— Да я клянусь остатками своих седых волос, что Громов не знает разницу между пианино и роялем, — продолжил Евграф Петрович, презрительно поморщившись. — Я бы никогда не отдал свою внучку за такого, как Громов.

Незнакомый мне аристократ хмыкнул. А вот Шилов с тонкой улыбкой проговорил, пригубив вино:

— Не в обиду будет сказано, уважаемый Евграф Петрович, но Громов вряд ли бы женился на ней, даже если бы ему приплатили. Ему явно нравятся боевитые магини с титулом, а ваша внучка, простите, всё больше предпочитает проводить время в библиотеке, а не на тренировках. И я могу ответственно заявить, что она не особо-то и выкладывается на них. Да?

Шилов глянул на свою бывшую жену, а та постаралась сгладить колючие слова мужчины:

— Ну, я не так сказала. Скорее, она просто быстро устаёт. А это уже вопросы к тренеру по физподготовке.

Чернов всё равно недовольно поджал сухие губы. А я решил наказать его. Двинулся прямиком к роялю, не обращая внимания на взгляды людей.

— Любезный, уступите мне место, — попросил я простолюдина.

Тот удивлённо посмотрел на меня, перестав играть.

— Извините, господин кадет, но мне не положено.

— Всего на пять минут.

Смертный тревожно сглотнул, явно не желая ссориться с дворянином, а затем бросил взгляд в ту сторону, где во все тридцать два зуба улыбался ректор, напряжённо поглядывая в мою сторону. Музыкант вопросительно посмотрел на него и покосился на меня. Ректор, поколебавшись, чуть наклонил голову, явно поняв молчаливую пантомиму мужчины. Тот облегчённо кивнул и встал.

А я уселся на его место и спросил:

— Куда тут жать, чтобы играть лучше всех богов и богинь музыки?

— На клавиши, — пробормотал смертный, бросив на ректора отчаянный взгляд.

Ну, я им сейчас устрою!

Глава 24

Музыкант с ужасом посмотрел на меня и поморщился. Всё в нём говорило, что он ожидает такой какофонии звуков, от которой у людей кровь из ушей польётся.

Гости же с интересом принялись поглядывать в мою сторону и переговариваться.

В глазах Евграфа Петровича Чернова возникло напряжение. А ректор замер с приклеенной улыбкой. Белова же странно поглядывала на меня.

— А может, не надо? — промычал музыкант.

— Надо, Вася, надо.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — изумился тот.

Я подмигнул ему, хрустнул пальцами и принялся играть.

Мои руки запорхали над клавишами, как две неуклюжие коряги, извлекая чудовищную музыку. Смертный аж перекосило, а где-то вдалеке завыли собаки. И судя по выражению лица музыканта, он тоже был готов завыть от ужаса.

— Шучу, — подмигнул я ему и посерьёзнел.

Теперь мои пальцы ловко забегали по клавишам. А рояль начал изливать дивные звуки. Они складывались в мелодию, пробирающую до самых потаённых струн души. Меня ей научила одна из муз.

Музыка произвела на смертных ошеломляющее впечатление. Они раскрыли рты и распахнули глаза. Все разговоры смолкли, а уши у людей вытянулись, словно боялись пропустить хотя бы звук из этой волшебной мелодии.

Даже музыкант поражённо вытаращил зенки, а затем сглотнул и замер как заворожённый.

Но я не стал долго баловать людей прекрасной музыкой. Уже через пару минут сильно ударил по клавишам и с грохотом опустил клап — так называется откидная крышка, закрывающая клавиатуру рояли.

Пару секунд стояла гробовая тишина, а потом зал взорвался аплодисментами.

— Браво! — выкрикнул ректор.

— Где вы так научились играть⁈ — жадно спросил музыкант. — И что это была за чудесная мелодия? Она буквально вырвала мою душу и вернула её обратно обновлённой и исцелённой. Это была музыка богов!

Смертный даже не понимал, насколько был прав.

— Мастера не выдают своих тайн, — улыбнулся я, встал со стула и двинулся к столам с закусками.

Народ восторженно поглядывал на меня и обсуждал мою игру. А я украдкой посмотрел на Чернова. Его брови сошлись в одну линию, похожую на лохматую седую гусеницу. Желваки вздулись, губы кривились, а глаза налились ненавистью. Он был похож на пищевое отравление. От его вида хотелось блевануть.

Однако Шилов оказался не из робких. Он с улыбкой что-то прошептал старику, недвусмысленно косясь на его волосы. А тот мрачно кивнул.