Читать книгу "Царь Грозный - Наталья Павлищева"

– Святой отец, ты видел, какие подарки щедрые привез? У монахов таких не бывает…

– И тут же учинил донос на Иоасафа, – поморщился Макарий.

– О чем? – Глаза Ивана впились в лицо митрополита, его явно заинтересовало такое известие.

– Что не с добрыми намерениями к нам явился…

– А ты как мыслишь?

Митрополит снова вздохнул, он был уже стар, очень хотел на покой, но Иван все не отпускал. Теперь вот только не хватало разбираться в доносах гостей друг на дружку. Но Иван настаивал:

– Что грек ответствует?

– Сам на Исайю доносит о том же! – с досадой поморщился Макарий.

– Я приказал за этим доброхотом из Литвы наблюдать. Знаешь, куда он отправился? Не к Висковатому, а к Ивану Бельскому!

– Зачем? – изумился митрополит.

Иван вроде даже обрадовался, встал, широким шагом прошелся по горнице, в которой вели беседу. Горница была явно маловата для крупного царского шага, но тот даже не заметил, круто развернулся и через шаг оказался почти вплотную к митрополиту. Лицо приблизилось к лицу святого отца:

– Давно Бельского в недобром подозреваю! Чую, нутром чую, что замыслил с Сигизмундом связаться!

Макарий даже глазами захлопал, рукой отмахнулся. Боярин князь Иван Бельский – глава Боярской думы, как может он изменником быть?

– Не веришь? А я чувствую! Не зря этот монах так рвался в Москву!

– Потребуй у князя Ивана отчет, о чем речь вел с монахом?

Царь захохотал:

– Ответит, что о книгах, мол, и у него есть что переписывать! – Сел, вытянув длинные ноги, чуть устало потер лицо руками, снова пристально уставился на митрополита. – А я велю спешно обыскать его двор со всем тщанием! Ежели ничего не найдем – поклонюсь, а если найду!.. – Рука Ивана сжалась в кулак, не обещая ничего хорошего возможному предателю.

Макарий со вздохом кивнул. Пожалуй, Иван прав, если боярин предатель, то наказание должно быть крепким, а если нет, то все равно пусть другие поймут, что государь предательство не простит.

– Быть по сему!

Темно, в зимнем черном небе нарождающегося месяца почти не видно, только звезды и светят. Звезды крупные, яркие, но света от них мало. К ночи подморозило сильно, изо рта от дыхания вырываются клубы пара, из конских ноздрей тоже клубится, словно они чудища огнедышащие. Людям холодно, жмутся, кутаются в тулупы, надвигают пониже шапки, стараясь спрятать от мороза уши и носы. Снег под ногами не просто скрипит, а посвистывает. Люди передвигаются быстро, но тихо, и лошадей придерживают, чтоб не заржали раньше времени.

Забрехала одна собака, ее тут же поддержали несколько других. Собачье братство особенно слышно по ночам, стоит какой подать голос, тут же отзовутся все, кто услышит подругу.

Терентий, стороживший ворота, вылез из-под теплого тулупа, засуетился:

– Иду-иду! Кого там черти несут?!

Псы уже надрывались, потому как в ворота кто-то колотил.

– Чего надо? – Голос холопа был сиплым ото сна и злым. На мороз лишний раз и одетым выбираться не хотелось, а тут одеться толком не дали.

– Открывай! Замерзли совсем! Снедь привезли!

– Чего?! До утра подождать не могли?!

– Где?! – возмущенно орал голос за воротами. – На морозе?!

В боярском тереме зажгли огонь, на крыльцо высунулся ближний княжий холоп Григорий:

– Чего? Кто там?

Терентий, возясь с клиньями, подпиравшими ворота изнутри, нехотя отозвался:

– Да снедь привезли, чтоб их!

Григорий зевнул и выругался:

– Времени другого не нашли?! Перепугали всех!

Дверь за ним закрылась, не успел холоп отворить ворота, как огонь в боярских хоромах потух, видно, Григорий успокоил своего князя Ивана Дмитриевича Бельского.

Стоило вынуть клинья, как ворота распахнулись едва ли не сами. Терентий заворчал:

– Экие вы… Вестимо замерзли, но чего же ворота ломать…

Больше ничего сказать не успел, потому как его схватил за грудки здоровенный детина и зашипел в лицо:

– Жить хочешь?!

Холоп растерянно закивал, кто ж не хочет?

– Тогда веди в боярские покои, только тихо, чтоб дворню не перепугать.

Заорать бы, да этот все не отпускал, и к тому же двор быстро, но тихо заполонили множество людей. По обличью совсем не тати, а среди них… Терентий даже попытался протереть глаза, не веря, что это не сон. Одним из вошедших был сам государь Иван Васильевич! Где уж тут ослушаться?

Григорий тоже не успел ничего понять, как оказался вдруг со скрученными руками перед очами царя. Тот уставился немигающим взглядом в его глаза, не давая отвернуться:

– Где?

– Что? – испугался холоп.

– Где то, что монах привез твоему князю вчера?

Григорий почувствовал, что душа, если она и была, опустилась не просто в пятки, а уже совсем на землю. Даже не стал раздумывать, кто предал, все одно – сам не скажешь, выпытают, только сначала ноги-руки поломают, покалечат и выбросят. Под пытливым взглядом Ивана кивнул:

– Покажу.

Царь указал двоим:

– Пусть покажет где, возьмете.

Григория увели в дальний амбар. Хитро запрятал князь Иван Дмитриевич охранные грамоты, привезенные монахом от короля Сигизмунда. Сам царь еще с тремя вошел в почивальню боярина, до смерти перепугав его жену. Остальные прибывшие заполонили собой весь двор, не давая никому вступиться за хозяина.

– Здравствуй, Иван Дмитриевич! Что-то ты монаха с приветом встречал, а меня, твоего государя, вон как. – Глаза Ивана откровенно насмехались.

Боярыня, ойкнув, забралась с головой под одеяло, а сам Бельский, напротив, попытался вскочить, чтобы отвесить поклон царю, хотя и был в одном исподнем.

– Лежи-лежи, – вдруг милостиво разрешил Иван. – Сейчас нам грамотки, что монах привез, принесут, я посмотрю, потом и одеваться станешь.

– К-какие г-грам-мотки? – От испуга Иван Бельский стал заикаться.

– Да ты не пужайся, боярин. Коли там никакой крамолы нет, так и продолжишь спать себе, а мы по морозцу обратно во дворец двинемся. – Царь, присевший было на лавку, вдруг поднялся во весь рост, нависая над боярином. – Но если там что противное мне, то не взыщи – удавлю своими руками!

Бельский слился цветом лица с подушкой, на которой лежал. Он хорошо понял, что это конец. Иван не спрашивал, где охранная грамота и роспись дороги до Литвы, значит, загодя все знал! Проклиная и литовцев, и свою собственную глупость, ведь посчитал Ивана молодым недотепой, Бельский тоскливо оглядывался, пытаясь спешно придумать оправдание.