Читать книгу "Лже-Нерон. Иеффай и его дочь - Лион Фейхтвангер"

никто не произнес слова осуждения вслед ему, наоборот, некоторые громко приветствовали его:

– Да здравствует Кнопс, наш добрый и великий судья!

И все же он в бессильной ярости чувствовал, что уход его из суда отнюдь нельзя назвать победоносным.

19

Соперники

Само собой разумеется, Иоанн вместе с остальными обвиняемыми был приговорен к смерти.

Ожесточенный своей неудачей, Кнопс размышлял, как бы превратить казнь в последнее унижение ненавистного Иоанна. Кнопс был «голова» и быстро нашел то, что нужно. На цирковых играх, которыми Кнопс собирался ознаменовать победу императора над его врагами, Иоанн, в соответствии со своей профессией, даст последнее, великое представление. Будет представлен потоп, которым Зевс уничтожил поколение Медного века. Осужденные христиане, по плану Кнопса, будут изображать обреченное на смерть поколение, арена медленно наполнится водой, а христиане самым настоящим образом захлебнутся и потонут, во главе с Иоанном, привязанным к скале, беззащитным, – так, чтобы все видели, как он корчится и захлебывается.

К сожалению, план этот встретил возражения. На заседании, где под председательством императора обсуждалась участь осужденных, господа аристократы, Варрон и царь Филипп, решительно воспротивились надругательству над актером. Они заявили, что казнить подобным образом столь великого артиста, как Иоанн, – значит посеять недовольство среди населения.

– Я нахожу это предложение столь же неудачным, сколь и безвкусным, – кратко сформулировал свое мнение Варрон. – Иоанн уже на процессе произвел впечатление на массы. Если же мы предадим его такой грубой казни, то народ и после смерти Иоанна будет с любовью оплакивать его, а нас считать варварами.

Царь Филипп, с присущим ему спокойствием, обратился непосредственно к Кнопсу и наставительно сказал ему:

– Вы не услугу оказываете, а только вредите императору такой неприкрытой ненавистью к Иоанну.

Кнопс, когда речь заходила об Иоанне, терял свою рассудительность. Гневный, оскорбленный, он заявил, что нельзя всякими гуманистическими бреднями сводить на нет успех, достигнутый в Апамее. Требоний бурно поддержал его. Варрон холодно заметил, что «Неделя ножей и кинжалов» кончилась, а сейчас полезно было бы показать, что снова наступила пора милосердия и справедливости. Кнопс резко возразил, что в данном случае сила и справедливость совпадают: пощадить артиста – значит проявить не милосердие, а слабость и пристрастность. Многословно, бесконечно повторяясь, приводил он все те же доводы. Все смотрели на Нерона.

Тот был в нерешительности. Ненавидя Иоанна, он готов был примкнуть к Кнопсу и Требонию. С другой стороны, он не был глух к возвышенному, и возражения аристократов произвели на него впечатление. Подобно Варрону и Филиппу, он считал варварством так позорно казнить великого артиста; он соглашался с ними, что артист не должен быть судим по законам, обязательным для рядовых людей. Ему хотелось и натешиться над ненавистным Иоанном, и вместе с тем показать Варрону и Филиппу, да и самому себе, что он – из тех, кто даже во враге уважает служителя искусства.

Но был ли действительно Иоанн великим актером? Вот в чем суть. Сомнение это можно было использовать как довод против аристократов. И он начал хулить искусство Иоанна, доказывать, как бездарно исполняет Иоанн большой монолог Эдипа, который начинается словами:

Что было здесь, то было справедливо, И никогда меня в противном ты не убедишь.

Подробно разбирал он и другие роли Иоанна, показывал его неспособность возвыситься до истинного пафоса. Но там, где дело касалось искусства, с царем Филиппом были шутки плохи. Он видел в Иоанне величайшего актера Востока, а возможно, и всего мира. Он стал спорить с императором, твердо отстаивая свое мнение. Совет грозил превратиться, к досаде Кнопса и Требония, в диспут по эстетике.

Но тут Варрон, отлично знавший своего Теренция, взглянул на дело с новой точки зрения. Если император, сказал он, велит так позорно утопить Иоанна, то Цейоний и обитатели Палатина скажут, несомненно, что он это сделал исключительно из зависти и актерской ревности. Теренций, правда, тотчас же запальчиво ответил, что обитатели Палатина – варвары и мнение их его совершенно не интересует; тем не менее видно было, как задели его слова Варрона, и Кнопс встревожился. Вся эта затея с Иоанном оказалась неудачной: и императору, и всем остальным она, конечно, поневоле напомнила о попытке подлинного Нерона уничтожить родную мать, подстроив с этой целью мнимое кораблекрушение. Нет, с этим проклятым Иоанном Кнопсу положительно не везет. Но прежде всего нужно отвести удар Варрона. И чтобы положить конец спору, Кнопс извлек наиболее ядовитое оружие: он напомнил, что Иоанн обвиняется в оскорблении величества.

Сам-то он, сказал о себе Кнопс, скромно вступая в спор о мастерстве Иоанна, мало что смыслит в искусстве. Все же он осмеливается утверждать, что Иоанн не обладает истинным призванием к искусству. Ведь этот проклятый богами человек издевается – и, по-видимому, искренне – над императором. Он говорит, что горшечник Теренций одинаково бездарен и как актер, и как император. Его Нерон жалок.

Иоанн был неправ. В ту же минуту подтвердилось, что Нерон Теренция отнюдь не жалок, что он подлинен до мозга костей. Теренцию удалось сделать рукой отстраняющий жест, милостиво-добродушно, очень свысока улыбнуться и даже, как будто его забавлял этот чудак Иоанн, покачать головой. Затем он спокойно попросил своих советников немного потерпеть. Он хочет вынести решение о судьбе Иоанна лишь после того, как боги, его внутренний голос, его «демон», заговорит с ним и боги подадут ему совет.

Варрон и Филипп были, однако, уверены, что стрела Кнопса попала в цель и что совет богов совпадет с его предложением.

20

Откровение Иоанна

Иоанн между тем сидел в камере отдельно от