Читать книгу "Записки нечаянного богача - Donteven"

class="p1">Другой шестигранник показывает экран с кадрами компьютерной томографии. Я вижу опухоль, вижу очаги метастаз, их не сосчитать. Вижу в углу профиль обследования, возраст, имя и фамилию пациента - «Волкова».

Рядом девочка выбегает за мячом на дорогу. Удар, потом свист и шипение шин по асфальту. Крики. Мяч замер на решетке ливневой канализации у серого обшарпанного бордюра. Я знаю этот мяч. Я сам его покупал.

- Тебя нет. Тебя нет, Дима. Значит, того, что ты видишь, тоже нет, - слышу я голос того, кого привык считать внутренним реалистом. И меня тут же взрывает такая злоба, которую невозможно остановить внутри. Хотя здесь же нет понятий «внутри» и «снаружи», есть только «везде». И я выпускаю багровую лютую ярость в это «везде».

Голоса воют и визжат на всех языках, во всех тональностях и регистрах. Шестигранники, эти линзы или экраны, из которых состоит все пространство вокруг, разлетаются на куски, оплывают тягучими каплями, осыпаются серо-красной золой. Очень скоро я снова остаюсь один над небом и далекими звездами. А потом открываю глаза у остывшего кострища под серо-зеленой скалой.

- Кто ты такой, Дима? - шаман снова говорит, не разжимая губ. Он откинул капюшон кухлянки, под которым оказалась обычная голова старика: смуглая морщинистая кожа, глубокие морщины, редкие совершенно белые волосы, слипшиеся от пота. Я молчал, глядя на него. Правый глаз старика был закрыт бельмом. Левый напоминал волчий, только вместо яркого желтого золота цветом был темно-оранжевый. У живых таких глаз быть не могло.

- Почему не отвечаешь? Почему не боишься смерти? - он говорил ровно, но я чувствовал напряжение и волнение.

- У нас говорят: двум смертям не бывать, а одной не миновать, - наконец ответил я. Голос звучал необычно, как-то одновременно и глухо, и звеняще. Как-будто где-то глубоко под землей в толще земной коры от напряжения со звоном лопались гранитные плиты.

- Смерть может быть очень долгой. Умирать можно по-разному. Очень плохо можно умирать, - голос старика снова стал наполняться угрожающим шипением. А я внезапно вспомнил какую-то статью на одном из якутских порталов, которая попалась мне на глаза за неделю до вылета.

- А можно и после смерти покоя не знать. Запугаешь потомков, отвадишь соседей, упадет твой арангас на землю, и некому упокоить тебя. Сидишь себе в лесу, с мишкой играешь. Не надоело? - шанс зацепить деда был, хотя и небольшой. В статье было сказано, что через триста лет после первых похорон шамана, его останки все-таки предавались земле. Сперва же тело помещали в арангас — гроб на деревьях. Выдалбливали колоду, внутрь укладывали мертвого, крепко заколачивали и закрепляли на двух или четырех растущих рядом лиственницах, обрубленных на высоте нескольких метров. Деревьям подсекали корни и снимали сверху весь мох, чтобы мертвый столб быстрее засох и стал тверже камня. Отсюда, говорят, и наши «избушки на курьих ножках» пошли — корявые, торчащие из-под земли высохшие коренья и вправду напоминали лапы чудищ.

Оранжевый глаз шамана раскрылся почти до круглого состояния, брови взлетели наверх, собрав и без того морщинистый лоб в гармошку. На черной, покрытой сажей, нижней половине лица появилась щель, в которой были видны еще крепкие зубы. Так, видимо, клюнуло.

- Что ты можешь знать о посмертии, чужак?! - даже не выкрикнул, а хрипло взвизгнул он. - Я заберу твою душу! Я надену твое тело и вернусь в мир живых! - деда явно понесло.

- Мог бы забрать — забрал бы. Тело мое тебе не взять без души, а душу ты и на дальних небесах удержать не смог. Убить — это да, это сможешь. Я еще полежу пару дней тут на камнях — и улетит моя душа к моим Богам. А ты опять останешься тут один, еще лет на триста. - невозмутимость давалась с ощутимым трудом, но откуда-то взялась твердая уверенность в том, что я все делаю правильно. Если пытаться переспорить жреца — то только в таком состоянии. Когда терять нечего, и в своих словах уверен полностью. Как там говорил специалист по фатальному изумлению превосходящих сил противника, Суворов Александр Васильевич, дорогой? «Удивил — значит, победил!». Шаман еще раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал, и закрыл.

- Если за столько лет красота здешних мест не наскучила — убивай. Или скажи, где найти твой арангас и как правильно провести обряд. - все, больше говорить ничего не надо. Сиди, Дима, смотри задумчиво на бегущую воду в «правом» ручье.

- В тебе сильна кровь предков, нуучча (1). Ты говоришь со мной на равных и не боишься. Тебе есть, что терять, но и это не пугает тебя. Я давно не видел таких, как ты. - Старик опустил плечи и склонил голову.

- Я смогу помочь тебе, шаман? - повернувшись, я посмотрел деду прямо в глаза.

- Да, чужак. Ты — сможешь, - вздохнул он, и все вокруг снова погасло. В третий раз за день умирать было уже не страшно.

***

1 Нуучча - неприятель, чужой, страшный человек или злой дух (эвенк.).

Глава 20. Обряд на горе. Дары шамана.

Я открыл глаза и увидел перед собой ярко-красный язык в окружении острых белых клыков. Влажный след остался на щеке и виске, их холодило ветерком. Боли не было. Но стоило пошевелиться, пытаясь встать на ноги, как ребра тут же напомнили о себе. Хотя и значительно терпимее.

- Привет, братишка! А ты меня сторожишь тут, чтобы муравьи не сожрали? - спросил я у волка, который отшагнул назад, увидев, что я поднимаюсь. Ответа не было. Серый почесал задней лапой под впалым пузом, повернул морду к озеру и то ли тявкнул, то ли деликатно кашлянул. Мне показалось, он имел в виду: «У вас там, видите ли, тонна мяса пропадает на берегу. Не выделите пару фунтиков по-соседски?». Надо же, какой культурный и вежливый волк.

Поднял левую руку с часами — ого, встали. А ведь с утра точно заводил. И сколько времени я летал в космосе с духом шамана — непонятно. Может, час, а может и дня три. Хотя судя по кострищу вряд ли прошло больше суток. Ладно, время мне и солнышко покажет, а раньше пары недель я выбираться к людям все равно не собирался. Днем больше, днем меньше — погоды не сделает. Но только теперь я совершенно точно знал, что при первой же возможности сразу позвоню