Читать книгу "Подземный мир и живая вода - Алексей Вячеславович Зубков"

шаблю подняти, да и всыпати тварыне по саме не балуйся.

— Что же не слез? — спросил Вольф.

— Та вона каже «не останавливайся». Шо я поделаю, не останавливаться же. Та и добре, що не став. За вовком раз — и хлопцы. Вовк видкрыв сундук та у викно прыгнув. Сундук палицю выплюнув, та вылетела и давай всих бити.

— А ты?

— Та Оксана побачила палицю, у ней аж все сжалося. Куди я с нее поденуся, поки не кончу. Ну мени прилетило по спине пару раз, и палиця за хлопцами вниз пишла. Вона ж тупая палка, ни глаз ни ушей, чем думает, непонятно.

— Думает она, — сказал Ян, — Немного, но думает.

— Ей из сундука-то плохо видно, хто снаружи сундук открывае. Зрозумила, поди, что всяко не ми з Оксаною, та не нас першими бити.

— Вроде того, — раскрывать образ действия дубинки Ян не хотел.

— Потим чую с двору «Не пущай их в дом», дивлюся на Оксану, а вона теж усе зрозумела. Що не нас з нею бити будут, мы-то вже в доми. Вона выгнулася, я свое дело зробил, свалився. Оксана прыг до сундука, видкрыла, а вин раз — и ее зьил.

— Как съел? — удивился Ласка.

— Вы не дивитеся, що сундук дубовый з оковками. Вин якось вперед подався, крышку пидняв, та весь выкривився, як не дубовый, а живой. Хвать, — и нема Оксаны. Я його видкрываю, та вин не видкрывается и рычит.

— Да он у меня добрый, — сказал Ян, — Пошутить решил. Я его на такое не заговаривал, это уж он сам.

— Как она открыла? — спросил Ласка, — Сундук разве не должен защищать сокровища?

— Ему надо заветное слово сказать, чтобы он открылся. Я Вольфу слово крикнул, а он сундуку сказал. Поэтому сундук его не съел, а просто открылся и выпустил дубинку. Оксана слова не знала. Сундук мог бы не открываться вовсе, но решил пошутить.

Ян наклонился к сундуку, что-то шепнул и попытался поднять крышку.

— Я уже уснул, — ответил сундук сонным голосом, — Утром приходи.

— Утром так утром, — Ян повернулся к Богдану, — Но ты не бойся, если пополам не перекусил, то лежит внутри живая-здоровая.

— Не задохнется? — спросил Вольф, — Знаю случай, когда вот так вор в сундуке спрятался, а крышка притертая. Несколько дней лежал. Пока совсем уж адски не завонялся, найти не могли.

— Не должна, — неуверенно ответил Ян.

Богдан заплакал, размазывая слезы по лицу.

— Ведьмы живучие, — успокоил его Ян, — Отродясь не слышал, чтобы ведьма задохнулась. Они даже в воде не тонут.

— А утром что будет? — спросил Ласка.

— Откроется, — ответил Ян, — То есть, для меня откроется.

— Если они раньше не найдут как перехитрить дубинку, — мрачно сказал Вольф, — А наши лошади у них на конюшне.

— Если я доберусь до конюшни, то расколдую Элефанта, и мы с ним уведем весь табун, — сказал Ласка.

— Зачем? — спросил Ян.

— Чтобы утром поменять на живую воду, а весь остальной сундук пусть оставят себе.

— Не обманут при обмене? Уйти живыми дадут?

— Они нас убить хотели за то, что мы слишком много знаем, — сказал Вольф.

— Что-нибудь придумаем, — сказал Ласка, — Ян, пока расскажи, откуда ты тут взялся. Может, на мысль наведешь.

— Дело давнее, история длинная, — вздохнул Ян.

— Про наше с тобой дело я уже рассказывал. Давай дальше с того места, как ты сбежал, — сказал Вольф.

— Эта сабля на удачу заговорена.

— Знаю, на Кощееву.

— Ух ты! Вот из-за нее у вас, значит, все и началось.

— Что началось? — недовольно спросил Ласка, — Про саблю знаю, я уже и с Кощеем поговорить успел.

Ян рассказал такую историю:

Я, пока мельницу не купил, думал, что вода течет, колесо крутится, с мужиками приказчики торгуются, а сам буду только сидеть да покрикивать. Хрен там. С тех пор, как эту дубинку закончил, ложки простой не вырезал. Все хлопоты какие-то, ничего само не делается. Хоть женись, право слово.

С Люциусом я после неудачной попытки вконец рассорился. Вернулись лешие и кикиморы, в компании с бесами стали меня донимать еще больше. Я уже и к батюшке бегал, и к ксендзу. Все лето мучился. Ладно, хоть сапоги-скороходы пригодились. Как узнал, что шалят, ноги в сапоги сунул, плетку в руки, два шага и на месте. Я в монетках серебряных дырки провертел и ими плеть усилил. Как, бывало, перетяну поперек хребта, так и дым пойдет и серой запахнет.

По осени поймали мы с одним молодым монахом беса. И бес признался, что они бы может и сами ушли с моей мельницы, но Люциус не разрешает. Тогда я решил, что все-таки его ограблю. В сапогах-скороходах сбегал на разведку и посмотрел, нельзя ли еще раз заглянуть в сундук. Но Люциус добавил защиты, и спальня стала сплошным мороком, в котором сундук не обнаруживается, а заклинание на увидеть чары глаза жжет от того, сколько тут чар.

Я ушел, несолоно хлебавши, да Люциус как-то учуял, что я у него побывал, и не стерпел. Напустил на меня душегубов. Мало мне бесов, так еще эти теперь. Сам-то я в сапогах-скороходах убежал, верхами не догнали. Но дом и мельницу обобрали, слава Богу, не пожгли.

Я побежал в Краков бить челом Твардовскому как старшему колдуну в Польше. Он, если вы не знаете, автор основополагающего учебника по колдовству и энциклопедии наук. Где это видано, чтобы колдун на колдуна разбойников натравливал? Я колдую и ты колдуй. Хочешь по-мирскому? Так я и ответить могу по-мирскому. У тебя бумаги-то на поместье в порядке, чтобы по-мирскому внимание привлекать? Весь его морок вокруг поместья только до первого