Читать книгу "Лунный камень Сатапура - Суджата Масси"

его спины, когда он занимается йогой, столь же реальной, как и пот, бегущий по спинам носильщиков. Она знала: если она станет и дальше встречаться с Колином, чувство это только окрепнет, — а это ни к чему.

Первин высунула наружу голову и обратилась к Лакшману:

— Остановитесь, пожалуйста, у дома Мехта.

Он обернулся, не замедлив быстрого шага.

— Вы велели доставить вас в гостевой дом.

Не поспоришь.

— Оставите меня у Мехта, а сами возвращайтесь к мистеру Сандрингему и скажите ему, что я приеду завтра.

Лакшман не ответил; интересно, что будет дальше. Пока они разговаривали, носильщики шли, не снижая темпа. Тем не менее у ворот дома Мехта Лакшман отдал приказ опустить паланкин.

Первин, довольная, что просьбу ее исполнили, вылезла наружу. В спине, бедрах и шее после двух дней езды в паланкине и почтовой повозке поселилось множество болевых точек, и Первин чувствовала себя настоящей старухой. Она робко подошла к привратникам. Сказала, стараясь, чтобы голос звучал любезно:

— Я была здесь в гостях два дня назад. А сейчас хотела бы видеть бурра-мемсагиб.

— Имя? — отрывисто поинтересовался привратник постарше, рослый, с встопорщенными усами.

— Первин Мистри, эсквайр.

— Вас не могут принять, — ответил он безапелляционно, и второй страж согласно кивнул.

— Почему? — не сдавалась Первин.

— Бурра-сагиб еще вчера уехал по делам. А бурра-мемсагиб неважно себя чувствует.

По суровому лицу привратника было не определить, не хочет ли он попросту ее спровадить.

— Тревожная новость. Давно она болеет?

— Довольно давно.

Еще сутки назад Вандана была воплощением здоровья. Первин недоверчиво уточнила:

— Могу я к ней пройти и спросить, не нужно ли позвать врача?

— Она не расположена никого видеть.

Может, старший привратник все-таки говорит правду? По всей видимости, повторяет то, что его просила говорить Вандана, так что силой в дом не прорвешься. Первин пристально взглянула обоим стражам в лицо и сказала:

— Вызовите, пожалуйста, доктора Эндрюса. И сообщите мемсагиб, что я волнуюсь. Я буду в гостевом доме и вернусь сюда, если мне дадут знать, что она нуждается в моем обществе или просит позвать врача.

Они двинулись к гостевому дому, небо из темно-синего стало густо-багровым, потом черным. Первин заговорила погромче, чтобы услышал Лакшман:

— А почему бы не зажечь фонари?

Лакшман подбежал поближе, чтобы ответить.

— Слишком много масла изведем на такой короткий участок. — И тут же резко выкрикнул: — Айо! Стой!

Паланкин замер, и из разноса, который Лакшман устроил носильщикам, Первин поняла, что они подошли к самому краю обрыва. И все равно отказываются зажигать фонари! Дальше они двигались медленнее, и Первин оставалось только молиться. Голоса животных и насекомых слились в единый оркестр. Первин подумала: слишком близко к цивилизации для тигров и леопардов, зато невидимых змей хоть отбавляй.

Еще четверть часа медленной напряженной ходьбы — и вот они оказались на территории гостевого дома. Больше можно не переживать за незримые утесы, остался лишь крутой подъем. Его она преодолевала и раньше, а еще знала, что у ворот горят фонари.

— Опустите паланкин. Дальше я пойду пешком. — Первин вылезла и двинулась шагом, сперва легко, потом с усилием. Сердце колотилось и от нагрузки, и от волнения — ведь путь ее был окончен. У открытых ворот гостевого дома она переложила портфель из правой руки в левую. Тут же раздался лай, и к ней кинулся Дези. — Дези! — проворковала Первин, зная, что пес ее не видит, и рассчитывая только на то, что он узнает ее голос. Она вытянула руку в надежде, что он запомнил ее запах. Не просчиталась. Ее приветствовал теплый мокрый язык Дези, он застучал хвостом о ее сари. Первин засмеялась и сказала: — Дальше ты меня проводи, ладно?

«Летучие мыши», горевшие на веранде, озаряли Колина в белой льняной рубахе и индийской лунги с сине-зеленым узором — он устроился в плетеном кресле. Когда Первин с Дези подошли ближе, он встал, нащупал трость. Но вместо того, чтобы шагнуть им навстречу, стремительно двинулся по веранде к одной из дверей. Первин заметила пустоту на месте протеза. Видимо, он решил скрыться, чтобы не показываться ей в своем естественном состоянии.

С другой стороны, возможно, он ушел, чтобы предупредить кого-то, кто находился внутри.

Первин тут же подумала про Вандану. А что, если она не болеет дома, а пришла к Колину, воспользовавшись отсутствием мужа? Допустим, сатапурский агент так или иначе связан с темными делишками, которые она проворачивала во дворце. Не исключено также, что у них роман.

Первин почувствовала, как у нее горят щеки. Ну закрутил англичанин роман с привлекательной женщиной постарше, своей соседкой, — ее это никак не касается. А в том, что он проявил интерес к ней, Первин, она могла и заблуждаться; значит, в дальнейшем она свободна в своих действиях.

— Не могли бы вы попросить сагиба выйти и поговорить с нами? — Лакшман слегка запыхался после подъема на холм. Он, а с ним и носильщики вошли сразу после нее.

— Разумеется. — Она про них почти забыла. — С вами нужно сегодня же расплатиться.

Первин шагнула на веранду, и тут из своей комнаты вышел Колин. На нем были льняные брюки, на обеих ногах — запомнившиеся ей крепкие ботинки. Лицо выглядело настороженным.

— Добрый вечер, — произнес он.

— Простите. Я вернулась без предупреждения. — Едва слова вылетели, она почувствовала, что сказала глупость. Любому видно, что она вернулась.

— Вы разве не собирались переночевать у Мехта? — спросил он с явным намеком.

— Да. Я туда заходила, но привратник сказал, что Язад в отъезде, а Вандана плохо себя чувствует. Слегла, — добавила она, следя за выражением его лица.

Ей показалось, что его зеленые глаза, отражавшие свет лампы, увеличились в размерах.

— И вы расстроились, что не смогли там остаться, не так ли?

Первин взглянула на Лакшмана — тот, похоже, пристально вслушивался. Не хотелось ей, чтобы этот разговор потом разнесли по всей деревне.

— Нет, конечно. Я готова забыть былые недоразумения. Но сперва нужно рассчитаться с носильщиками.

— Сейчас, — сказал Колин и, засунув руку в карман брюк, вытащил несколько монет.

— Сколько они получат? — Первин показалось, что сумма недостаточная.

— Сколько положено. За два дня работы — по рупии каждому, плюс две рупии Лакшману.

Эти люди сделали все возможное и невозможное, чтобы обеспечить ее безопасность. Первин тихим голосом произнесла:

— Учитывая все, что с нами произошло, полагаю, они заслужили большего.

Колин поджал губы.

— К сожалению, заплатить им больше я не могу. В агентстве считают, что если одной артели носильщиков платить больше, чем другой, возникнет недовольство.

— Хорошо, выдайте им каждому по рупии. А я из своих