Читать книгу "Неверный. Свободный роман - Айрин Лакс"

руль свернул в сторону, чтобы шугануть Саньку с ее смазливым трахалем. Хотел, чтобы боялась и оглядывалась, хотел стереть с ее лица счастливое выражение, но стер лишь себя.

Хоть я и выжил после наезда, перспективы были никудышные. Даже в петлю не сунешься, когда ты всего лишь сломленный инвалид, неспособный ни подтереться, ни пожрать самостоятельно.

Как я бесился… Каким был злым и невыносимым.

С ума сходил и не вытянул бы это все, если бы не семья, друзья… Именно тогда я понял, как ничтожны бабки, крутизна и пафос, как ничего не стоят многочисленные контакты тех, кто готов зажечь, когда ты на Олимпе, а когда на дне… Даже та самая, одна из самых моих постоянных, Дарина Ауди 4. та самая продажная… Она крутилась рядом со мной дольше и чаще остальных, но и ее след растаял, как только узнала, что случилось.

И все, блять, пустыня. Ощущение тотальной ненужности и одиночества.

На плаву поддерживали друзья и семья. Булат с Крис. Такие бесячие и влюбленные… Крис снова беременна, смешная с большим животом, зеленовато-карие глаза поблескивают, сядет и рассказывает, рассказывает мне о своей беременности. Она мне как-то на хрен не упала, что говорится, но Крис болтушка с рукоделием и постоянными созвонами со своими помощницами. Крис — девочка добрая и не злопамятная, она и бывшую жену Булата, Альфию, постоянно навещала и поддерживала, когда та на койке постельной оказалась. Совсем берегов не видит в своей доброте. Булат от нее жмурится, как довольный котяра.

Друг добровольно принял на себя мои хлопоты по бизнесу, чтобы старания не превратились в пыль.

Родные тоже навещали постоянно. Больше всех удивил Рахман, обосновавшийся в столице. Разумеется, просто так отпустить свою дочь учиться, он не мог, и жалуется, бесится, как сложно быть отцом, когда пропустил большую часть жизни ребенка.

— Слышишь, эй… Своего ребенка заведешь, не упускай. Упустишь, потом жалеть станешь, — советует.

— Мне бы для начала снова получить возможность ходить, потом о детях думать.

— Будешь не то, что ходить. Бегать будешь. Бабушка Малика так сказала…

Если бы я на тот момент мог двигаться, от смеха пополам бы сложился.

— Только не говори, что ты к той бабке из нашего города ходил. Это же шарлатанство чистой воды! Сколько ей лет-то?

— Сто один год исполнился. Она уже слепая и почти не ходит, но все еще читает судьбы людей и может дать совет.

— Ай, Рахман. Не ожидал от тебя такого мракобесия.

— Кретин, бабушка Малика за тебя Всевышнего попросила, ее молитва — целительная, как и поддержка любящих сердец. Но если ты намерен лежать и бухтеть, так и скажи. Молиться за тебя всей семьей мы не перестанем, просто жаль, что уши Всевышнего будут заняты просьбами за того, кто сам не хочет, чтобы ему помогли выкарабкаться.

— Я хочу.

— Хоти сильнее, что ли. Я бы уже ходил, — прихвастнул. — А ты разнылся, как барышня. Давай по чесноку, брат, ты чудом выжил! Чу-дом! И куда ты тратишь чудо Всевышнего? На брюзжание?

***

Прогнозы были кошмарные.

Я восстановился вопреки. Еще год ходить в жестком корсете, куча ограничений во всем. Потом, если с позвоночником все будет в порядке, можно будет перейти на более легкий корсет. В перспективе, через три-четыре года смогу обходиться без этих стимулирующих и поддерживающих устройств.

***

Внезапная встреча с Санькой.

Острые взгляды, словно удары опытного бойца-чемпиона по грудной клетке. Сердце треплется потрепанным лоскутом.

От ревности пульс сходит с ума, когда увидел ее с другим, и понял, что не отпустило. Время не вылечило там, где должно было срастись.

Время — зыбучий песок, и я в него провалился.

А потом — всего два слова: сын, Алим, я и уже не могу найти покоя от чувства, что это не просто так. Проверил, едва не откинул копыта от шока.

Внутри так и осталась пустыня, она стала еще более мучительная от ощущения, что желанный оазис рядом… Он и она. Мои…

Нужно предпринять шаги, но какие?

Адвокат уже с готовыми наработками…

Решительные действия. Мне есть чем подцепить на крючок, подсечь и выпотрошить…

— Давай мирно? Я могу…

— А я разучилась. Прощай!

Голова трещит — нужно выбрать, как действовать, и я не могу себе позволить ошибиться на этот раз.

Глава 58

Александра

Сильно волнуюсь по поводу предстоящего вечера — Захаров напирает, хочет полноценных отношений. Я сама его завела там, на парковке, и была готова заняться сексом, потом происшествие с Алимом откатило немного назад. Я вела себя гадко и злилась на пустом месте, на этого мужчину, винила всех, кроме себя.

Внутри такая мысль мелькнула, что отношения того не стоят, вообще не стоят, что когда я жила, как прежде, посвящаю всю себя работе, ребенку и другу, все было намного проще, иногда позволяла себе пофлиртовать и сходить на пару свиданий, в ожидании, что меня зажжет, но не зажигало. Та же история с Захаровым, я саму себя распаляла до невозможности и не факт, что удовлетворенной останусь.

В груди такой холодок, до мандража… А ведь я сама пригласила его на ужин.

Вернее, Захаров продавливал под ужин в ресторане, совместный выход куда-нибудь, приглашал в номер отеля, но как я могу оставить Алимчика, когда мое сердце не зажило.

Я пригласила Захарова на ужин, замариновала утку, приготовила салат и постаралась с сырной тарелкой и фруктовой нарезкой.

Надела платье и смотрю на себя в зеркало, а у меня глаза на мокром месте, вот-вот расплачусь без всяких причин.

Ну что же я за дура такая? Может быть, зеленый лук виноват?

Но саму себя не обмануть: прыгать член на Захарова мне не очень-то хочется.

Умом хочется, а женской сущностью — нет.

Он для меня один из тех, кто в стороне оставался. Один из тех, через кого я перешагивала легко. А здесь перешагнуть нельзя, просто нельзя.

Сколько я его мариновала, сколько тешила надеждами! Он может оказаться достойным союзником и защитником, если Мирасов начнет играть грязно! А он может… После своего появления на три дня затаился, и мне так страшно думать о том. что он может предпринять. Какие пакости, каверзы и ловушки подстроить!

Я бы сбежала, если бы не мероприятие и понимание, что всю жизнь бегать нельзя.

Встреча лицом к лицу состоялась, осталось только не отступить первой. Не сломаться…

— Ма, можно?

Алим тянется за кусочком сыро-копченой колбаски.