Читать книгу "Соломон Кейн. Клинок судьбы - Роберт Говард"

Он едва успел довершить этот невеселый труд, когда что-то отвлекло его от скорбных раздумий и вернуло к бдительности. Что-то — некий звук?.. инстинкт сродни волчьему чутью на опасность? — побудил его крутануться на месте. И от него не укрылось движение на противоположной стороне поляны. В густой траве мелькнула безобразная черная рожа: в плоском носу — кольцо из слоновой кости, толстые губы раздвинуты, показывая искусственно заостренные зубы, заметные даже на таком расстоянии. Блестящие бусины глаз, низкий покатый лоб, увенчанный колтуном курчавых волос… Мелькнувшее лицо немедля исчезло, но Кейн уже шарахнулся под защиту деревьев и помчался, как гончий пес, бросаясь от ствола к стволу. Вот-вот за спиной прозвучит многоголосый восторженный клич, и людоеды, выскочив из засады, устремятся в погоню…

Скоро, однако, Кейн пришел к выводу, что они собирались доконать его неторопливым преследованием, так, как поступают иные хищники, предпочитающие выматывать жертву. Он торопливо двигался в глубь плато, не пренебрегая даже самомалейшим укрытием. Людоедов он больше видеть не мог, он просто знал, как знает гонимый волк, что они держались непосредственно позади, выжидая только момента, чтобы сразить его, ничем не рискуя.

Кейн улыбнулся — нехорошо и очень невесело. Если они вздумали соревноваться с ним в выносливости, он даст им такую возможность. Посмотрим, стало быть, кто жилистей — лесные дикари или закаленный походами пуританин…

Продержаться бы только до ночи, и тогда, может статься, он сумеет-таки от них ускользнуть. Если же нет… Англо-саксонские предки Кейна тоже были когда-то порядочными дикарями, охочими до отчаянных битв, и в глубине души Соломон знал: их наследие скоро побудит его оставить бегство и грудью встретить преследователей. И плевать, что их там не менее сотни против него одного!

Солнце понемногу клонилось к западу. Кейн изрядно проголодался — он ничего не ел с раннего утра, когда отправил в рот последний кусочек вяленого мяса. Лесной родник дал ему напиться, а потом он заметил среди деревьев крышу большой хижины, но предпочел обойти жилище далеко стороной. Ему с трудом верилось, что молчаливое плато совсем необитаемо, однако те, кто здесь жил, вряд ли уступали в свирепости тем, от кого он удирал.

Местность между тем делалась все более пересеченной. То и дело попадались большие расколотые валуны, подъемы сменялись спусками — Соломон приближался к подножию угрюмых холмов. Преследователи по-прежнему почти не показывались на глаза. Лишь время от времени, осторожно оглядываясь, Кейн то подмечал краем глаза неясную тень или движение распрямляющейся травы, то улавливал шорох листвы.

Почему все же они так осторожничают? Почему не приблизятся и не попробуют прикончить его?..

Как раз когда воцарилась ночь, Кейн достиг отлогого подъема к подошве ближних холмов, что мрачно и зловеще вырисовывались на фоне темного неба. Он весь день стремился сюда в надежде избавиться наконец от упорных преследователей… И вот добрался, но некое тревожное чувство предостерегало его, внятно нашептывая: «Не ходи туда!» От холмов веяло дремлющим злом, как веет опасностью от змеи, замеченной в высокой траве…

Ночная тьма воцарилась сразу и плотно. В духоте тропической ночи мерцали красноватые звезды. Ненадолго остановившись в густой рощице, за которой деревья на склоне начинали постепенно редеть, Кейн распознал звук, никак не объяснявшийся движением ночного ветерка — хотя бы потому, что ночь стояла совершенно безветренная. Ни единое дуновение не тревожило тяжелой листвы. Кейн едва успел обернуться — и тут что-то ринулось из-под деревьев. Тень, едва отличимая среди других теней ночи, бросилась на Соломона, рыча по-звериному и лязгая железом. Только отблеск звезд на вражеском клинке позволил англичанину отвести удар. Нападавший низко пригнулся, срывая дистанцию, и они схватились грудь на грудь. Пуританина оплели жилистые тощие руки, остроконечные зубы клацали перед самым лицом, но и Кейн не оставался в долгу. Его изорванная рубашка с треском подалась под иззубренным лезвием; благодаря слепой удаче Кейн поймал и перехватил руку, вооруженную железным ножом, и одновременно выхватил из ножен свой собственный шотландский кинжал, а по спине уже бежали мурашки — он предчувствовал, что между лопаток ему вот-вот вонзится копье…

Этого, однако, не произошло, и, улучив миг, чтобы изумиться, почему другие людоеды не спешат товарищу на подмогу, Соломон пустил в ход всю свою немалую силу. Сцепившись, двое раскачивались и боролись во мраке. Каждый старался вогнать свой клинок в тело соперника, и, чувствуя, что белый человек оказался сильней, людоед взвыл, точно бешеная собака, пытаясь царапаться и кусаться. Топчась и кружась, поединщики мало-помалу выбрались на открытое место, и звездный свет позволил Кейну рассмотреть костяное кольцо в носу у врага и заостренные зубы, стремившиеся сомкнуться на его горле. Яростным усилием он превозмог хватку черной руки, сжимавшей его правое запястье, и по рукоять всадил кинжал людоеду в ребра. Тот дико завизжал, в ночном воздухе разнесся резкий запах свежей крови…

…И в тот же миг прямо над головой Кейна стремительно прошумели мощные крылья. Соломона сбило с ног. Какая-то сила вырвала чернокожего воина из его рук, и тот исчез, заорав напоследок в предсмертной муке. Кейн мгновенно вскочил… и то, что он услышал, потрясло его до глубины души. Вопли чернокожего постепенно стихали, доносясь откуда-то сверху…

Он напряг зрение, вглядываясь в небеса, и как будто успел заметить на фоне звезд нечто жуткое и бесформенное. Он даже различил человеческие руки и брыкающиеся ноги, накрытые тенью огромных крыльев… Впрочем, все пронеслось и исчезло настолько быстро, что Соломон ни в чем не был уверен.

Впору было задуматься, а не приснилось ли это ему в каком-то чудовищном сне… Тем не менее, пошарив в траве, он разыскал свой шаманский посох, которому довелось отразить удар короткого копья, — и это копье тоже лежало неподалеку. Вскоре нашлось и последнее доказательство реальности происшедшего — длинный кинжал, весь перемазанный кровью…

Крылья! Крылья в ночи! Скелет на дереве возле деревни, где на домах были изорваны крыши! Несчастный чернокожий, чьи раны были нанесены не копьями и не ножами, он ведь умер, крича о крыльях!.. Похоже, в этих холмах водились гигантские птицы, не гнушавшиеся человечины… Но если это были птицы, почему они сразу не сожрали несчастного, привязанного к столбу? И потом… Эта тень, промелькнувшая в небесах… Как ни мало успел рассмотреть Кейн, он мог бы поклясться, что силуэт у твари был вовсе не птичий.

Отчаявшись понять, что к чему, Кейн передернул плечами и вслушался в ночь, но все было тихо. Людоеды, преследовавшие его от границы своих родных джунглей, ничем своего присутствия не обнаруживали. Может, страшная участь, постигшая одного, обратила в бегство всех остальных?.. Кейн проверил пистолеты. Нет уж, лезть ночью в эти холмы его не заставит никакая сила на свете, а там — будь что будет!

Ему требовалось поспать, непременно поспать, хотя бы за ним гнались все дьяволы Старшего Мира. Потом с запада долетел низкий рык: там бродили в поисках поживы дикие хищники. Кейн торопливо спускался по склону, пока не набрел на густую рощицу далеко в стороне от той, где ему довелось выдержать схватку с людоедом. Там он выбрал дерево и влез на высокую развилку, где даже при его росте удалось довольно-таки уютно устроиться. Над головой было полно веток, так что никакая тварь не сумела бы спикировать на него. А если снизу полезут выследившие добычу дикари, он их услышит. Он всегда спал чутко, как кот. Что же касается змей или, например, леопардов… Ладно, он рисковал тысячи раз, рискнет и еще!