Читать книгу "Потомки - А. Берблюм"

ему об этом прямо сейчас. Надеюсь, ещё не поздно.

— А кто за этим стоит, ты знаешь?

— Николас Толм.

Положив трубку, Всеслав почувствовал облегчение. И опустошение. Вот его поступок, хороший он был или плохой, как можно его оценить?

Каким бы ни был злодеем Михаил Авлот, он обязан предупредить его о смертельной опасности. Но спасая жизнь Авлоту, он губит десятки жизней других людей. Людей, которые уверяют, что они люди.

Если этот гидроцефал не врет и не фантазирует, то спасая Авлота, он спасает миллионы людей. Тех, что уверены, что они люди и с гордостью себя так называют. Но методы министра, такие как устроить кровавую расправу и нескрываемый геноцид, приводит в ужас, как и угрозы со стороны Толма.

Всеслав понимал, что, как и любой представитель своего вида, он выбрал выживание человечества, и по-другому даже не смог бы поступить. Только такой псих, как Николас Толм предпочёл бы мир, в котором править будут гидроцефалы, решая сколько людей им достаточно для комфортной жизни.

Сидя на скамейке, он также крутил в руках телефон, как и пять минут назад. Что он мог ещё сделать? Весь этот мир, частью которого он был, в любой момент может перевернуться с ног на голову.

Он смотрел на детей, весело играющих среди шуршащих листьев, таких же ярких, как и их курточки. Дети, балуясь, падали на землю и весь небольшой парк, звенящий от их смеха, отзывался в сердце ощущением теплоты и умиротворения.

Малыши гидроцефалы не бегают и не смеются. Они не спеша прогуливаются, что-то рисуют на песке или сидят и просто смотрят. Лишь иногда, когда их приведёт в восторг какое-нибудь умозаключение, могут издать весьма издалека похожий на смех звук.

Каким будет их новый мир, если им все же удастся его создать? Кем будут люди в этом новом мире? Всеслав даже боялся думать об этом, лидер защитников большеголовых людей, человекоборец.

Всеслав вздрогнул, когда телефон в его руке ожил от звонка. Он не хотел слышать новостей, не хотел знать жив Михаил Авлот или нет. Хотелось просто сидеть и смотреть на людей в парке.

— Да, Зоя, — глухим голосом, проговорил Всеслав и услышал в трубке надрывные рыдания.

Внутри у него все похолодело, неужели этот сумасшедший гидроцефал убил министра и теперь начнёт устраивать свой дивный новый мир.

— Зоя, почему ты плачешь?

— Всеслав… Всеслав, это конец. Конец всему. Миру конец. Отец велел мне ехать в бункер, он сейчас все взорвет.

— Что?!

— У них со времен войны осталось что-то вроде ядерного оружия. Только хуже. И сейчас отец мне велел ехать в бункер, потому, что он сейчас взорвет все и везде.

— Зачем ему взрывать мир?

— Я не вру, я ничего не придумываю, Всеслав. Это Псы Господни, Церковь Судного Дня. Сейчас их прихожане направляются в бункеры. Огромные бункеры, которые они готовили давно. Это их план по спасению мира. Они убедили моего отца, что другого выхода нет. Он сказал, что гидроцефалы все равно останутся в живых, кто-нибудь из них точно. С их мозгами они все равно уничтожат нас. Наша единственная возможность выжить как вид — это уничтожить цивилизацию. Гидроцефалы не могут размножаться в природе, у них огромные головы, они могут родить только в больнице. И они настолько слабы, что не выживут без современной медицины и технологий. А Псы Господни насадят свою религиозную диктатуру, и никто не поможет родиться ни одному гидроцефалу. Через несколько поколений этот ген исчезнет, потому что женщины с этим геном просто умрут при родах. Но и это все тоже исчезнет. Миллионы людей погибнут. Это безумие. Это сумасшествие.

— Мы что-то ещё сможем сделать? — ещё вчера Всеслав возможно не поверил бы в подобные речи, но не сейчас.

Есть ли какое-то объяснение этому, может это вирус или выброс отравляющего газа, споры грибов, как объяснить всеобщее помешательство? Или действительно Псы Господни хотят уничтожить все и вся ради абсолютной власти. Уже два раза за день он слышит о безумце, который готов всех убить ради выживания рода человеческого. И это не городской сумасшедший с шапочкой из фольги, это основатель крупнейшей корпорации с его злобным гидроцефалом и министр обороны, которого толкает самая влиятельная церковь страны. Да, Зоя, не верить тебе нет никаких оснований, но разве можно ещё что-то сделать?

— Он поехал в музей Третьей Мировой. В подвале музея пусковое устройство.

— То есть любой псих может так просто зайти в музей и взорвать полмира, что за бардак у нас вечно.

— Не любой. Но мой отец может.

— Я скоро буду.

Всеслав вообще не понимал зачем он туда едет. Он хотел вызвать одного из своих ребят, но подумал, что даже себе он не может объяснить, что он собирается делать. Драться с Михаилом Авлотом? Угрожать пистолетом, как Толму? Авлот — не Николас, он сам его застрелит.

Всеслав, охая и бормоча себе под нос, как старая бабка, вызвал такси.

***

Всеслав в полном замешательстве стоял перед музеем. Входа в подвал снаружи нигде не было, вероятно он находился внутри. Вариант смешаться с толпой и поискать нужную дверь ему не подходил, ввиду того, что не с кем было смешиваться — в музее не было ни одного посетителя.

— Всеслав!

Он вздрогнул, услышав знакомый голос. Что, черт побери, здесь делала Доронина?!

Обернувшись, он увидел запыхавшуюся феминистку и не скрывая раздражения скривился:

— Ну?

— Что «Ну»? — передразнила его Доронина и, жестом указав на небольшое строение справа, позвала за собой.

Всеслав не стал перечить, мотнул головой в знак согласия и поспешил за ней.

Заприметив ещё издали на входе кодовый замок, он немного встревожился, но глядя на непоколебимую предводительницу, успокоился и поплыл по течению. Доронина деловито достала из сумочки зеленую пластиковую карту и открыла дверь.

— Откуда у тебя ключ от музея? — то ли с завистью, то ли с возмущением спросил Всеслав.

— Это ключ от всех дверей. Подарок от Умника.

— Кого?

— Друг Николаса, большеголовый, мы зовём его Умником.

— А — а…имел честь с ним познакомиться. Ты знаешь, что он хочет убить всех людей?

— Не всех, вернее не всех сразу.

— И что тебя это не беспокоит?

— Меня беспокоит, что я дальше не знаю, куда идти.

Лестница, по которой они спускались закончилась развилкой и Паулина напряженно вглядывалась то в один коридор, то в другой.

— Я думал, ты знаешь все. Так, что куда теперь?

— Надо выбрать один из коридоров. И быстро. Я уверена, министр уже здесь.

— И какой может правый?

— Почему правый, слышишь что-нибудь