Читать книгу "Тест Тьюринга - Александр Петрович Никонов"

по проводу. У меня, правда, по биологии был трояк. Но а как еще-то? Электрический сигнал. Не акустический же… Хотя я где-то читал такую экзотическую версию, что передается именно механическая волна, то есть звуковая. Но это вряд ли. Нервы – это электропровода с изоляцией. Миелин, по-моему, она называется. Если эта изоляция разрушается, то человек перестает управлять своими мышцами. Это называется рассеянный склероз. Видимо, сигнал соскакивает с провода.

– Искра ушла на массу, – кивнул я.

– А почему вы спрашиваете? – Антон взял еще один бутерброд и приготовился к его тотальному уничтожению.

– Да вот думаю, откуда берется вкус…

То есть у меня по нервам бежит электросигнал в мозг и каким-то образом вызывает у меня ощущение вкуса. И у цифрового человека, целиком состоящего из «цифры», тоже внутри электротоки. Почему бы ему тогда тоже не испытывать ощущения? Эмоции? Чувства?.. Если все равно в пределе все сводится к электричеству?

Задумчиво отпив чаю, Антон закатил глаза влево и вверх. От себя влево. Значит, что-то вспоминает, какую-то картинку.

– Ну, я же сказал, что не помню, как там все работает и в виде чего электросигнал передается, не в виде же голых электронов, как в проводах, наверное! Ионы, видимо, какие-то. Может, волна поляризации… От разной пищи – по-разному модулированный сигнал. Без понятия, как они модулируются. Даже вообразить не могу.

Я отложил недоеденный бутерброд, дожевал то, что было во рту, методично запил чайным прихлебком.

– Я не об этом, Антон! Я о том, как сигнал превращается в ощущения – во вкус, в изображение, в цвет, в звук.

Антон после моего пояснения еще какое-то время жевал, потом резко остановился, с видимым усилием проглотил недожеванный комок и, не запивая, спросил:

– Что вы имеете в виду? Датчик обнаружил сигнал. Например, язык или глаз. Или даже ухо! Преобразовал его в электросигнал. Который поступил в мозг по нервному проводу и был там обработан. Вот я вас вижу, потому что от вас, точнее, от экрана ко мне в глаза летят фотоны. Они преломляются в глазу, фокусируются на сетчатку. Там есть такие…

– Колбочки и палочки! – порадовался я. – Помню!..

– Вот. В них проходит какая-то фотохимическая реакция, подробностей не знаю, идет сигнал по зрительному нерву. Он приходит в мозг, возбуждает там зрительный отдел, который обрабатывает сигнал и строит изображение. Как в компьютере – обрабатывается сигнал и строится изображение на экране. Чего тут непонятного?

– Да все! – Натасканный преподавателем научного, что уже смешно, коммунизма, я чувствовал себя достаточно уверенно в беседе с юной порослью. Голова после вчерашнего совсем прошла. Все-таки здоровое у меня тело! Крепкий организм Лене достался. – Все непонятно, Антон… Ты упускаешь кое-что! Точнее, кое-кого – наблюдателя. Того, которому экран компьютера показывает изображение. Кому он его показывает?

– Мне. Вам. Кому угодно!.. А если нет никого, изображение там все равно будет.

Я отрицательно покачал указательным пальцем:

– Кто вообще решает, что это изображение на экране, а не просто хаотически светящиеся пиксели? Для того чтобы решить, цветной хаос на экране или лошадка нарисована, это должен кто-то сделать, не так ли? Кто-то должен оценить и сказать.

Антон задумался:

– Ну и что?

– А то, что твое объяснение – про зрительный отдел мозга, который обрабатывает входящий сигнал и строит изображение – ничего не объясняет. Пока ты не скажешь, где он его строит и кому он его строит. Кто видит это изображение, кому оно предназначено?

– Мне.

Я улыбнулся, и Антон понял, что это короткое объяснение нужно как-то оправдать, развернуть. Но прежде, чем он открыл рот, я подсказал:

– Ты же понимаешь, что в зрительном отделе мозга никакого изображения нет? И наблюдателя нет. Там только клетки, в которых бесятся миллионы молекул, идут мириады реакций, клеточные органеллы функционируют, поглощают, выплевывают молекулы, сигналы мечутся по нейронам…

Антон покивал, изображая понимание:

– Да, вот эти сигналы из зрительного отдела поступают в кору, и там обрабатываются. А кора – это я!

– Уверен?

– Ну, да. Кора головного мозга – вместилище мыслей и личности. Высшая нервная деятельность.

Я сделал хитрое лицо, сунул остаток бутерброда в рот, дожевал, хлебнул чай. Антон терпеливо ждал. Наконец, я стряхнул крошки с джинсов:

– Но ведь там, в коре головного мозга – то же самое, что и в зрительных зонах. Те же клетки со своими митохондриями и прочими приблудами, которые я забыл, как называются. Они просто производят белки, тратят топливо на свое функционирование – глюкозу пережигают. Туда-сюда молекулы носятся. Где ты здесь видишь изображение? Где ты видишь тут сознание, мысли, память? Где ты видишь тут шум, цвет, мягкое, мокрое, горячее? Сами ощущения, из которых ты и соткан?

– Ну… Глядя на клетки, мы никакого сознания, конечно, не увидим. Да и непонятно, что мы должны увидеть? Что мы ищем? Что такое сознание вообще?.. Сознание – это же совокупность всего этого организованного движения молекул – миллионы сигналов, веществ…

– Нет! – уверенно рубанул я, памятуя, что категоричность порой заменяет аргумент. – Как ноги – это не бег, так и движение вещества в мозгу – это не сознание. Совокупность веществ и сигналов – это всего лишь совокупность миллионов химических реакций и летающих туда-сюда ионов. Но ведь ты же – не летящие электроны, не кислороды там всякие, вступающие в реакции. Ты то, что парит над этим! Ты любишь, оцениваешь, видишь, что стол белый, а колбаса вкусная. Вот с чего мы начали, кстати… С колбасы. Вкусная – это что? Это разве молекулы? Почему тогда какие-то молекулы для тебя вкусные, а для другого не очень? Почему у него другие ощущения, если вещества одинаковые? Ощущение – это что? Это ведь часть сознания.

Антон, моргая, смотрел на меня, стараясь привыкнуть к такой постановке вопроса. Всю жизнь он думал, что он – это его мозг. И я так думал до совсем недавнего времени. А потом мне подсказали, и я вспомнил, что кроме материи в мире есть еще и мысли. Которые не материя. Это «тени» от материи. Которые самым настоящим образом идеальны – их нельзя выделить в пробирку и изучить. Они сами изучающий агент! Они сами изучают мир, отделяя себя от него и глядя на него со стороны. Но при этом являясь его частью. Они часть мира, но выделить их не удается. Как такое может быть?

Такое может быть только если мысли не часть мира, а мир – их часть!.. Эта странная мысль неизвестно как вдруг пришла мне в голову. И я тут же вспомнил, что нечто подобное