Читать книгу "Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни - Александр Добровинский"

Забыла, гостиницы пока, кажется, закрыты. Поэтому дочку ко мне, пожалуйста. Я обожаю малышню. Ей сколько: пять или шесть? Хорошо пошутила?»

Нет, отправлять Адриану во Францию мне расхотелось. Тем более к Лорисе, в смысле к Кларе. «Желтые жилеты», обворованные виллы, украденные Биркины и социализм как-то нам в семье ни к чему. Кроме Дуси и Сюси, разумеется.

До позднего вечера никаких ответов не было. Около двенадцати ночи что-то заговорщически тикнуло.

«Ты сошел с ума писать мне такую ерунду? Естественно, если Адри приедет, я все сделаю, что ты хочешь: я ее знаю и люблю со дня рождения. Но зачем сюда ехать, когда я хочу сам отсюда смыться в Европу или еще куда на полгода. Здесь уже несколько месяцев просто какая-то напасть.

Сначала все писали, что Россия опрокинула цены на нефть, и нам сказали, что скоро отберут из дома кастрюли, потому что стране не хватает резервуаров. Почему в Америке каждый раз из-за какой-то фигни начинается паника?! Кастрюли и ванны в домах мы вроде бы отстояли. Они там обошлись своими резервуарами. Потом начался этот ужас с пандемией COVID-19. Ну в США все ярко, а в Нью-Йорке все выпукло. Ты столько лет здесь прожил, ты все знаешь. Я даже описывать не буду этот ужас. Я просто не понимаю, как это произошло. Просто не понимаю! Вокруг меня заболели все, кроме тещи. Эту ведьму даже эпидемия не взяла. Ты можешь себе представить? Как такое могло произойти? Как? Не ожидал такого от китайцев. Они должны доработать более точечные удары. Можешь там с кем-нибудь поговорить? Им же нужны подопытные кролики-волонтеры?

Так вот, только все более-менее начало стихать, придушили этого парня из золотого гроба. И тут началось! У одних по горло оружия, и они за президента, у других наглость и криминал, и они за что-то, что пока не ясно, хотя понятно. Когда начались погромы и грабежи, я решил, что настал тот самый момент, и сказал старой ведьме: «Не хотите ли, Татьяна Владимировна, примкнуть к повстанцам? Там можно чем-то поживиться на халяву, как вы привыкли». Уверен был, что старой кляче в толпе по чану дадут. Так что ты думаешь? Она принесла две сумки Louis Vuitton! Одну только в рваной коробке: говорит, с боем вырывала. Как в старое доброе время в Советском Союзе в период дефицита. Когда дрались в ГУМе за трусы. Посидела, вздохнула, выпила чашку кофе и снова пошла в бой. Часов через шесть вернулась с кроссовками Nike 46 размера и со здоровым афробугаём впридачу. Сказала, что он протестующий и пока поживет в ее комнате. Я такого никогда не видел. Этот тип разделся догола и поперся к нам в ванную. В ванной стало тесно… Ночью протестующий почему-то все время орал слоган все того же Nike: Just Do It! Теща лишь мычала в ответ. Утром он, слава богу, ушел. Вроде полегчало, но пока не могу найти свои часы.

Зачем-то снесли памятники Колумбу, и чуть-чуть Линкольну досталось. Голову Колумба предложили в интернете за штуку баксов. Тебе нужно? Если постою на колене, как все, может, скинут двести. На тещу поменять пока что не удалось. Дураки. Живая голова лучше же, чем бронзовая. Говорят, не равноценный по стоимости обмен.

В августе здесь еще заваруха ожидается: какой-то марш-бросок в память о Кинге. Думаю, что добьют оставшиеся витрины и перейдут на банки. Ну а осенью – выборы. Тогда уже пойдут грабить дома и квартиры. Хорошая была страна, когда мы тут с тобой познакомились в восьмидесятом. Поэтому я на твоем месте Адриану бы отговорил. А так – пиши, звони. Все сделаю.

Обнимаю. Вадим».

Нью-Йорк, таким образом, отпал по определению.

Из Италии пришло письмо, что ждут дочь в любое время вместе с новой волной коронавируса и беженцев из Африки. Те бегут, не важно – вирус, не вирус.

Из Испании написали, что у них все наоборот. Они вначале ждут беженцев, потом вторую волну COVID-19, а уже потом мою дочь.

Юрмала сказала, что у них все тихо, причем так, что не слышно даже тишины. Тихое раздвоение личности. Государство не любит приезжих из России, местные любят и приезжих, и их деньги. Но для молодой девушки из развлечений там только море, в котором обычно надо купаться в шубе. А так – ждут.

Я распечатал все ответы и молча отдал их обожаемому ребенку.

Через час дочка сказала, что решила, куда поедет и начала собирать вещи. А еще часа через три мы приехали на нашу дачу. На наш маленький островок свободы и счастья. Мир сузился, стал небольшим, но очень уютным. И безумно любимым.

Святые угодники

Самое смешное, что ее звали Барби, а его – Кен. Точно как американские игрушки, которыми когда-то была завалена наша детская.

Сначала я думал, что это прикол, но потом все нерусское население гольф-клуба в виде американцев и сочувствующих им экспатов подтвердило мне, что это не шутка. Они оба были из Бостона и с гордостью рассказывали окружающим (когда таких находили), что это именно их предки выгнали англичан из Америки почти двести пятьдесят лет назад. Между строк надо было читать, что Барби и Кен – аристократы. Американский аристократизм капал на мозг всем вокруг, но, когда пара вылавливала меня для прогревания ушей про Бостонское чаепитие, я обычно быстро дистанцировался от жалкого восемнадцатого века, переходя на исход евреев из Египта пятитысячелетней давности во главе с товарищем Моисеем и его правой рукой – торговцем качественным бухлом Абрамом Семеновичем, в дальнейшем за заслуги перед еврейским отечеством получившим фамилию Добровинский. Опустошенные ударом по беспределу, Барби и Кен спорить не решались.

Жизнь в элитном клубе текла своим чередом: время от времени отечественные ребята разводились, садились и судились, отражая нормальную российскую действительность и, естественно, обращаясь с челобитной за помощью к действующему президенту. В тот период как раз я и был всенародно избранным гарантом гольф-конституции отдельно взятого клуба по совместительству с адвокатской деятельностью. Что интересно: обращались более или менее все, кроме иностранцев. Гест арбайтены держали марку и благополучно работали с пришлыми коллегами. В Москве орудовали уже несколько американских, английских и прочих колониальных юридических контор.

Работа работой, а детей надо вывозить на море. В ту пору одной малявке было три года, другой – семь, и на майские праздники мы с любимой, разумеется, уехали отдыхать.

Солнечным утром первого мая я проткнул клюшкой воздух тридцатиградусной жары, и тут около седалищного нерва завибрировал телефон.

– Хай, Саша! Это Кен, муж Барби. Ты моя последняя надежда. Я уже позвонил вчера всем нашим американским адвокатам в Москве. Вчера и сегодня. Ты последний, кому я звоню. Но я не уверен, что ты сможешь мне помочь.

Как это тонко, как это по-босто´нски…

– Все наши отказались со мной работать. Вчера они уже закрывались, а сегодня они не работают, так как праздничные дни. Мне нужна буквально помощь на два-три дня. Потом откроется наше посольство на Садовом кольце и все будет хорошо. Сможешь? Я тебе расскажу, что случилось?