Читать книгу "Голландский дом - Энн Пэтчетт"

Нет ведь истории о блудной матери. Богач не стал устраивать торжество в честь возвращения своей бывшей жены. Сыновья, просидев все эти годы дома, не развешивали гирлянды на дверях, не закалывали овцу, не приносили вино. Уйдя от них, мать их убила, каждого на свой манер, и теперь, годы спустя, никто не хотел, чтобы она возвращалась. Все вместе они поспешили вниз по дороге — отец, сыновья, — чтобы запереть ворота; ветер трепал их пальто. Их предупредил сосед. Они знали, что она уже близко, что ворота необходимо запереть.

Пациента в отделении коронарной терапии можно навещать трижды в день: не больше чем по пятнадцать минут, по одному посетителю за раз. Моя мать уже дважды сидела у постели Мэйв, утром и днем. Медсестра вошла в приемную и сказала, что Мэйв снова ее зовет. Мне разрешили прийти тем вечером в семь, и я понял, что сейчас не время для ссор, склок и споров. Обиды, разговоры о несправедливости — все это потом. Я просто зайду в палату и повидаюсь с сестрой, только и всего. Хотя я пробыл врачом совсем недолго, мне было известно, что даже капля теплоты может настроить больного на выздоровление.

Возможно, дело было в том, что мы не виделись последние двадцать четыре часа, возможно, ее взбудоражило появление нашей матери, но Мэйв выглядела лучше. Она сидела в кресле у кровати, мониторы попикивали, знаменуя улучшение ее сердечной функции. «Ты глянь-ка», — сказал я и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Мэйв улыбнулась мне — открыто, во весь рот, как улыбаются люди рождественским утром, что было для нее редкостью. Она выглядела так, будто вот-вот подскочит и обнимет меня. «Это невероятно!»

Я не переспросил: Что именно? Не сказал: Да, да, похоже, тебе гораздо лучше! — потому что знал, что она имеет в виду, и было не время для экивоков: «Сюрприз так сюрприз».

— Она сказала, это Флаффи ее нашла, передала ей, что я больна. — Глаза Мэйв сияли в полумраке палаты. — Она сказала, что тут же примчалась.

Я не стал говорить, что «тут же» заняло у нее сорок два года. «Конечно, она ведь переживала за тебя. Мы все переживали. Мне кажется, все, кого ты когда-либо знала, приходили сюда».

— Дэнни, мама здесь. Что мне до остальных! Она прекрасно выглядит, правда?

Я присел на незастланную кровать. «Прекрасно», — сказал я.

— Не очень-то ты этим доволен.

— Я доволен. Я рад за тебя.

— Иисусе Христе.

— Мэйв, я хочу, чтобы ты была здорова. Если оно тебе на пользу, то и хорошо.

— Научись врать получше. — Ее волосы были уложены, и я подумал, уж не наша ли мать постаралась.

— Я умею, — сказал я. — И ты не представляешь, насколько хорошо.

— Как же я счастлива. День, когда у меня случился сердечный приступ, стал лучшим днем в моей жизни.

Вообще-то в целом я сказал ей правду: ее счастье — все, что меня волнует.

— Хорошо, что она приехала сюда, а не на мои похороны.

— Зачем ты так говоришь? — впервые с тех пор, как мистер Оттерсон позвонил мне в офис, я был близок к тому, чтобы дать волю эмоциям.

— Но это правда, — сказала она. — Пускай она ночует у меня дома. Проверь, чтобы там была еда. Не хочу, чтобы она сидела в коридоре ночи напролет.

Я кивнул. Мне потребовались все мои силы, чтобы сдержаться, поэтому я не произнес ни слова.

— Я люблю ее, — сказала Мэйв. — Пожалуйста, не надо все портить. Не отпугни ее, пока я торчу в этом аквариуме.

Позже в тот день я приехал к Мэйв домой и собрал свои вещи. В любом случае остановиться в отеле будет уместнее. Я попросил Сэнди заехать за матерью и отвезти ее в дом Мэйв. Сэнди уже все было известно, включая то, как я себя чувствую, что было невероятно, учитывая мою неспособность выражать чувства словами. Выходит, Сэнди, Джослин и Флаффи каждая приложили руку к возвращению Элны Конрой.

— Это тяжело, я знаю, — сказала мне Сэнди. — Потому что я помню, как тяжело было. Но, думаю, если бы ты знал ее тогда, то был бы счастлив вновь ее увидеть.

Я лишь посмотрел на нее.

— Ладно, может, и нет, но мы должны пройти через это ради Мэйв, — имелось в виду: я должен, а она мне поможет. Из всех троих Сэнди всегда отличалась дипломатичностью.

Хоть как-то объясниться моя мать не потрудилась. Когда мы вместе сидели в коридоре, она держалась поближе к окну, будто оставляя себе место для побега. Все в ее внешности кричало о страданиях, гудело, как флуоресцентная лампа, которая вот-вот перегорит, звенело, как еле уловимый звук в ушах; это доводило меня до безумия. Через какое-то время, не проронив ни слова, она удалялась, как будто и сама больше не могла выносить собственное присутствие. Возвращаясь несколько часов спустя, она выглядела более умиротворенной. По словам Сэнди, наша мать ходила на другие этажи и отыскивала кого-нибудь, с кем нужно было погулять, — пациентов или растревоженных членов семей, ожидающих новостей. Часами бродила с незнакомыми людьми от одного поста медсестры к другому.

— И что, ей это разрешают? — спросил я. Мне казалось, должны быть какие-то ограничивающие правила.

Сэнди пожала плечами:

— Она говорит всем, что у ее дочери сердечный приступ и что она тоже ждет. Ну и в целом она не выглядит угрожающе.

Вот с этим я был готов поспорить.

Сэнди вздохнула:

— Знаю, знаю. Думаю, я бы тоже по-прежнему на нее злилась, не будь она такой старой.

Мне казалось, Сэнди и моя мать были приблизительно одного возраста, но я понимал, о чем она. Моя мать напоминала пилигрима, вмерзшего в лед сотни лет назад и теперь случайно оттаявшего. Все в ней говорило о том, что она давно должна была умереть.

Флаффи виртуозно меня избегала, а когда я наконец-то поймал ее у дверей лифта, сделала вид, что меня-то она и искала.

— Ты порядочный человек, я всегда это знала, — произнесла она упреждающе.

— А я всегда знал, что ты способна всякого наворотить, но здесь ты превзошла саму себя.

Флаффи отбивалась:

— Я сделала это ради блага Мэйв.

Лифт перед нами открылся, и когда люди, бывшие внутри, вопросительно посмотрели на нас, мы покачали головами.

— Что-то я в толк не возьму: когда Мэйв была диабетиком, ее оберегали от новостей о матери, но теперь, когда она диабетик, переживший сердечный приступ, все в порядке?

— Это не одно и то же, — сказала Флаффи, и ее щеки покраснели.

— Тогда, будь добра, объясни, а то я не понимаю. — Я пытался не забыть, как сильно ей доверял, как она учила нас с Селестой воспитанию детей, с какой легкостью мы уходили из дома, оставляя Кевина и Мэй на ее попечение.

— Я боялась, что Мэйв умрет, — сказала Флаффи, и ее глаза наполнились слезами. — Мне хотелось, чтобы перед смертью она повидалась с матерью.

Вот только Мэйв не умерла — разумеется. С каждым днем ей становилось лучше, она побеждала нездоровье. И каждый день ей хотелось лишь одного: увидеть маму.