Читать книгу "Отношения под запретом - Ви Киланд"

– Он не хочет детей.

– Если вам будет легче, мой муж тоже хотел максимум двоих и не обрадовался, когда я сказала о третьей беременности. Но я напомнила, что это мне носить девятифутовый шар для боулинга, который выдавливает наружу мочевой пузырь, и это меня будет тошнить месяцами, и это мне возиться с маленьким монстром после родов. Мужчины порой забывают, что детей делают вдвоем. Любишь кататься, люби и саночки возить.

Внутренне я согласилась – я же не сама сделала этого ребенка. Но наша ситуация несколько сложнее – Грант пережил эмоциональную травму, и мотивы его поступков не такие, как у мужчины, попросту не желающего кормить лишний рот или снова менять подгузники.

– У него очень веские причины не хотеть детей. Он… – я замолчала, не зная, имею ли я право делиться его личными секретами. – Короче, у него есть свои причины.

– Давайте на минуту забудем о вашем бойфренде. Как бы вы сейчас себя чувствовали, если бы ваш партнер хотел детей? У вас было бы иное настроение?

– Конечно, – не раздумывая, ответила я. – Безусловно. Я бы все равно ошалела, но вообще я хочу детей. Я не собиралась рожать уже через девять месяцев, но если бы мужчина, которого я люблю, хотел детей, я с удовольствием хоть сейчас.

Мы приблизились к новому сестринскому посту. Моя медсестра поздоровалась с коллегами и замолчала, пока мы не отошли достаточно далеко.

– То есть в основном вас беспокоит, как ваш бойфренд воспримет эту новость?

Я задумалась.

– Пожалуй.

– Вы его любите?

Я глубоко вздохнула. Наверное, над таким вопросом полагалось размышлять дольше, но любовь не требует глубокого анализа. Либо любишь, либо нет. Я кивнула:

– Люблю.

– А он вас любит?

Мне вспомнилось взволнованное лицо Гранта, прорвавшегося в общую палату: он испытал неподдельный ужас при мысли, что я могла пострадать. И смотрел он в последнее время на меня по-другому. Я замечала, что он глядел на меня с улыбкой, думая, что я не вижу, а позавчера утром я проснулась, а он за мной, оказывается, наблюдал.

– Мы друг другу в любви не признавались, но мне кажется, любит.

– Ну, закон оставляет выбор за вами, но раз вы хотите детей и любите отца ребенка… Я, конечно, упрощаю, но мне кажется, что логический выход из ситуации только один. Пусть ваш бойфренд решает, что ему предпочтительнее – растить ребенка с любимой женщиной или держаться за свою свободу.

* * *

Лежа на неудобной больничной койке, я смотрела в окно, ожидая восхода. Ночь я провела почти без сна. Рентген показал перелом без смещения, репозиции не требовалось, так что вскоре после полуночи мне наложили гипс. Грант не отходил от меня, пока я буквально не выставила его из палаты: он пресерьезно рвался дежурить у моей кровати. Но даже после его ухода я, взбудораженная последними событиями, не смогла успокоиться и заснуть: задремывала и тут же, вздрогнув, просыпалась.

Миа всегда была жаворонком, и я готова была ее набрать, но мне казалось неправильным сообщать о беременности сперва подруге и только потом папаше.

Грант постучал мне в палату в семь утра, явившись в джинсах и с двумя бумажными стаканчиками кофе в руках.

Поставив кофе на больничный поднос, он нагнулся и поцеловал меня в лоб.

– Утро доброе! Как моя девочка?

Сердце сжалось, но я улыбнулась через силу.

– Хорошо. Только устала.

– Ты вообще спала?

– Немного.

– Сперва авария, потом эта больница, потом руку в гипс закатали… Когда приедем домой, сразу ложись спать.

– Заходила медсестра, меня выпишут только через несколько часов.

Грант взял стакан с кофе, отогнул язычок на крышке и подал мне.

Я машинально поднесла стакан к губам и едва не сделала глоток, спохватившись в последний момент: мне же нельзя кофеин! Отставив стакан, я проговорила:

– Пожалуй, не стоит, а то я потом не засну.

Отлично, теперь я не просто скрытная морда, а еще и лгунья.

– Ну, это правильно. Я в аптеке взял пластиковых накладок на твой гипс. Док сказал, гипс нельзя мочить, а тебе же захочется принять душ, а может, и хорошую горячую ванну!

– Класс!

Хотя… А мне можно лежать в ванне? Я совершенно ничего не знала о беременности и младенцах, и при мысли проходить через это одной у меня зачесалось все тело. Я сердито потерла лицо.

– Я из машины позвонил сестре, сообщил, что случилось. Кейт обещала, что тебя подменят на сколько нужно.

Я выдавила улыбку.

– Очень мило с ее стороны, но я вернусь к работе уже завтра. Подумаешь, сломанная кость и небольшой порез!

И беременность.

Грант нахмурился.

– Лучше не спеши, ты все-таки здорово стукнулась. Несколько дней все будет болеть. Может, тебе уже больно? Тебе должны выписать миорелаксанты или другие обезболивающие!

Которые я тоже не смогу принимать… Я молча кивнула. Следующие несколько часов Грант сидел у моей кровати. Я была гораздо молчаливее обычного, и он не раз спрашивал, больно ли мне и все ли со мной в порядке. Я объяснила свою замкнутость крайней усталостью, даже не очень кривя душой.

Наконец мне объявили, что я могу идти, после чего усадили в кресло и повезли на выход. Грант подъехал к дверям, чтобы меня забрать. У меня возникло чувство – что бы я ни сказала, он не перестанет сдувать с меня пылинки.

Впрочем, был у меня один козырь, от которого он убежит куда глаза глядят.

Мы приехали ко мне в квартиру, я приняла душ и пошла прилечь. Грант опустил шторы и выключил свет. В спальне стало совершенно темно. Он разделся до нижнего белья, тоже лег и обнял меня, прижавшись сзади.

В комнате было так тихо и мирно, что мне невольно подумалось – вот идеальный момент для разговора по душам, но у меня действительно не осталось сил. И я снова отложила объяснение, поклявшись про себя сказать Гранту, когда проснусь.

Пока я лежала в кровати, занятая своими мыслями, Грант тоже думал о своем. Он поцеловал меня в плечо и прошептал:

– Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось. Вчера я понял, что уже не представляю жизни без тебя.

Отчего-то мне стало грустно. Глаза наполнились слезами, которые тихо потекли на подушку. Но я ничего не могла объяснить Гранту, пока плачу, поэтому плакала молча, чтобы он подумал, будто я сплю.

Грант

Я готовил на кухне, когда проснулась Айрленд. Она заснула с мокрой головой, поэтому с одной стороны волосы прилипли к лицу, а с другой распушились и запутались. Беспорядок был антихудожественный, и все же Айрленд еще никогда не казалась мне такой красивой. Я ощутил неимоверное облегчение от того, что с ней все в порядке.