Читать книгу "Ученик монстролога - Рик Янси"

— Итак, чего мы ждем?!

Кернс скрестил руки на груди и наклонил голову. Так он постоял еще немного, прежде чем повернуться, и, когда он поворачивался, по лицу его скользнула эдакая улыбочка, словно он вспомнил скабрезный анекдот.

— Да, это Антропофаги. Сомнений нет, — констатировал он.

— Их и не было, — зло бросил Уортроп, — давай ближе к делу, Кернс.

— Меня зовут Кори.

— Ну все, — пробормотал Морган, — с меня хватит.

Он повернулся к снайперам, сидящим на скамье в первом ряду:

— Доктор Уортроп пригласил… этого человека, чтобы он помог нам в деле, в котором, как он утверждает, у него есть опыт…

— Огромный опыт, — поправил Кернс.

— …в уничтожении этих тварей. Я представил бы вам его, но не уверен, что на данный момент он сам знает, как его зовут, если вообще зовут хоть как-то.

— Напротив, у меня имен больше, чем я сам могу сосчитать.

Кернс улыбнулся, но лишь на мгновение.

— Спасибо, констебль, за то, что вы так тепло представили меня, за ваше одобрение и поддержку. Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания.

Он обратил свой взгляд на сидящих перед ним людей (в полумраке церкви глаза его были черными, как ночь). Из кармана брюк он извлек вогнутый предмет размером с монету.

— Может мне кто-нибудь сказать, что это такое? Пеллинор, тебе отвечать не разрешается… Нет? Никто? Тогда даю подсказку: я нашел это в доме преподобного только что. Ничего, даже никаких догадок? Прекрасно. Это, джентльмены, фрагмент височной кости взрослого мужчины примерно сорока — сорока пяти лет. Для тех из вас, чье знание анатомии немного поистерлось, напоминаю: височная кость — часть черепа, и не случайно самая твердая часть вашего тела. Несмотря на это, в центре вы видите большую овальную дыру.

Кернс поднес кость к глазам и посмотрел в упомянутое отверстие, как в «глазок».

— Эта дыра не была просверлена при помощи хирургического инструмента. Ее проткнули зубом, и пробивная сила укуса этого существа такова, как если бы на нашу самую твердую кость, джентльмены, обрушился груз весом в тонну.

Он опустил обломок черепа обратно в карман.

— Такую невероятную силу укуса Антропофаги обрели в ходе эволюции, так как они лишены коренных зубов. Два ряда меньших зубов обрамляют большие, центральные зубы. Передние зубы служат для того, чтобы схватить и зажать жертву; остальные — количеством примерно трех тысяч — чтобы разрезать и нарубать. Проще говоря, они не жуют свою добычу; они глотают ее целиком. И мы, джентльмены, как эвкалиптовые листья для коалы, содержим в себе весь необходимый рацион для данного вида существ. Они буквально рождены, чтобы есть нас. Естественно, данный факт вызывает некоторые трения между нашими видами: им нужно питаться, мы предпочли бы, чтобы они этого не делали. С развитием цивилизации мы получили в наши руки такие средства защиты, как копья и ружья; это склонило чашу весов в нашу пользу. Антропофаги оказались вынуждены прятаться. Но одновременно у них развился адаптационный инстинкт, проявление которого привело вчера к столь печальным последствиям. Антропофаги стали яростно защищать место, где им удалось спрятаться и которое они считают своим домом; и они будут бороться за принадлежащую им территорию до последнего вздоха — все, от мала до велика. Иными словами, джентльмены, беспощадность и жестокость, с какой они охотятся, превышает только безжалостная свирепость, с которой они защищают свою территорию. И именно на ней нам предстоит встретиться с Антропофагами сегодня — на их земле, не на нашей. Мы сами выберем время, но не место. Мы бросим им вызов — и они ответят нам! И вот когда это случится, джентльмены, вы можете ожидать нечто сродни детской истерике, только вот закатят эту истерику существа семифутового роста весом приблизительно в двести пятьдесят фунтов, с тремя тысячами острых, как бритва, зубов, расположенных в центре грудной клетки.

Кернс улыбнулся. Просветленное выражение его лица никак не соответствовало произнесенным словам.

— Сегодня вы станете свидетелями кошмарного сна наяву. Вы увидите такое, от чего у вас сердце уйдет в пятки и кровь застынет в жилах. Но если вы будете делать все, что я скажу, вы доживете до рассвета и увидите зарю нового дня. Но только если будете делать все, что я скажу. Если вы готовы дать такой обет сейчас — без оговорок и замечаний, — вы доживете до того дня, когда будете очаровывать ваших внуков страшилками, вспоминая сегодняшнюю ночь. Если же нет — предлагаю вам забрать ваши винчестеры и идти домой. В этом случае — спасибо за внимание и попутного ветра вам в спину.

Повисло молчание. Кернс ждал, каков будет их вердикт. Вряд ли им нужна была эта лекция; все они видели человеческие останки в доме пастора и представляли, на что способны Антропофаги. Они понимали, на что идут. Понимали, но не дрогнули. Никто не принял предложение Кернса удалиться.

Один из мужчин откашлялся и яростно крикнул:

— Не только они умеют защищать то, что им дорого, гады! Что вы хотите, чтобы мы сделали?

Кернс тут же приставил мужчин к работе. Из лесоматериалов, хранящихся на центральном дворе, требовалось соорудить две платформы размером четыре на восемь футов. Закончив, надо будет доставить их на кладбище, поднять с помощью блока и системы веревок на высоту десять футов на деревья, расположенные вдоль западной границы кладбища, и закрепить там.

— Почему десять футов? — спросил Доктор у Кернса, в то время как вокруг стучали топоры и раздавался пронзительный звук пилы. — Они могут легко запрыгнуть на высоту в десять футов.

— Десять — достаточно высоко, — рассеянно ответил Кернс. У него явно было что-то на уме на этот счет, но в данный момент его сильнее беспокоила погода. Он все осматривал свои чемоданы и таинственную коробку и кидал взгляды на небо. Около трех часов дня, как раз когда был вбит последний гвоздь, заморосил мелкий дождь. Его капли падали на очки констебля, заставляя того все время стаскивать их с носа и вытирать о жилетку. Дождь потушил его трубку и слегка погасил боевой настрой. Кернс заметил это и сказал:

— Когда все закончится, пришлю вам хорошего табаку. Намного лучше этого заячьего помета, который вы курите.

Констебль не обратил внимания на его слова.

— Пеллинор, я волнуюсь насчет мальчиков, — кивнул он в нашу с Малакки сторону. — Я считаю так: надо либо оставить их здесь, в церкви, либо отправить обратно к вам домой. Им нет смысла…

— Напротив, — перебил его Кернс, — мне это на руку.

— Возможно, вы правы, Роберт, — неохотно признал Уортроп.

— А вот и нет! Для меня в этом — весь смысл! — зло бросил Малакки. — Я не мальчик, и я не уйду!

— Я не могу взять на себя такую ответственность, Малакки. Мне совесть не позволит, — беззлобно сказал констебль.

— Совесть? — закричал Малакки. — А как насчет моей совести?!