Читать книгу "Красная королева - Хуан Гомес-Хурадо"

– И сейчас он потребовал нечто подобное у Рамона Ортиса. Нечто, взывающее к нему не как к отцу, а как к бизнесмену.

– И о чем Рамон Ортис не захотел нам рассказать. Почему?

– Возможно, чтобы избежать нашего осуждения.

– Вряд ли. Ты же видел, насколько Лауре Труэбе было плевать на наше мнение. Я вот думаю: если Эсекиэль больше не позвонит и не назначит место передачи выкупа… как же он получит плату?

– Видимо, это должен быть какой-то поступок Ортиса, о котором станет известно. Какое-нибудь публичное заявление.

Это единственное логичное объяснение, думает Джон.

– Поэтому-то Ортис так настаивал на том, чтобы все оставалось в строжайшем секрете. И Труэба тоже. Потому что если бы дело получило огласку…

Джон почесывает голову.

– Антония, ты была права. В ту ночь, когда мы были у Ортиса. Ты сказала, что он вел себя странно. Что он чего-то боялся, чего-то непонятного. Но это был страх не за дочь. Теперь мы знаем, чего он боялся.

Антония медленно кивает.

– Он боялся нас.

Джон смотрит на часы.

– Карле Ортис недолго осталось.

– Сорок с половиной часов, – отвечает Антония.

Две тысячи четыреста тридцать шесть минут. За это время сердце Карлы может сделать еще сто семьдесят тысяч ударов, до того как Эсекиэль навсегда его остановит в отместку за грехи ее отца.

– Что ж, пора действовать, – говорит Джон, поднимаясь на ноги.

Они оба понимают, что выбора у них нет.

Когда нет никаких зацепок, когда все возможности исчерпаны, единственное место, где они могут найти хоть какую-нибудь информацию, – это то место, где появляться им запрещено.

23

Отец

У входа в здание, где живет Рамон Ортис, стоят двое телохранителей.

Миллиардер не вернулся в Ла-Корунью, а отменил все свои рабочие планы и остался в столице, в своей квартире на улице Серрано. Адреса у них не было, но Антонии понадобилось меньше двух минут, чтобы вычислить его по фотографиям в блогах и желтой прессе. Последний этаж величественного здания менее чем в пятидесяти метрах от торгового дома Эль Корте Инглес.

Инспектор Гутьеррес паркует машину в неположенном месте – на стоянке такси прямо напротив здания. При этом он не замечает, что неподалеку паркуется мотоциклист.

Джон ждет пару минут и выходит из машины. Встреча с телохранителями наверняка будет короткой и не слишком приятной. Джон предполагает, что их уже предупредили о том, что они с Антонией – персоны нон грата.

Так и есть. Когда он приближается, телохранители тут же одновременно принимают надменный вид. Два чертика из табакерки в черных костюмах с галстуками и с такими лицами, будто их вот-вот стошнит. А тошнит их, видимо, от человека, шагающего в их сторону с лучезарной улыбкой.

– Добрый день, – говорит инспектор Гутьеррес.

Антония тоже кое-что предположила. А именно, что у кофейни рядом со входом в здание (знаменитая франшиза с ужасным французским названием, при том что испанский – такой красивый язык) есть черный ход. Поэтому она вышла из машины чуть раньше и немного прошлась пешком. И вот она заходит в кофейню и, не спросив разрешения, проходит за барную стойку. По пути она чуть не задевает официантку, обслуживающую клиентов с пакетами из безумно дорогих бутиков. Та поворачивается к ней, что-то говорит, но Антония на нее даже не смотрит, она прямиком направляется к маятниковой двери – с иллюминатором, как и положено – и проходит на кухню.

Пахнет жареным миндалем и свежевыпеченным хлебом, хотя на самом деле запах исходит от булочек, приготовленных на каком-нибудь заводе и разогретых работниками с мизерной зарплатой в вертикальной печи, забитой подносами. Двое молодых людей смотрят на Антонию с изумлением, но она и не думает останавливаться. Она открывает вторую маятниковую дверь и проходит мимо менеджера, склоненного над компьютером, тот настолько поглощен изучением электронной таблицы, что сначала даже не замечает присутствие постороннего человека. С другой стороны кабинета – проход в коридор.

Как только Антония приближается к коридору, сотрудник подскакивает с места и начинает кричать.

Она не обращает на это внимания, рассчитывая на то, что у нее в данной ситуации есть преимущество. На подобные внезапные вторжения практически никто не реагирует инстинктивно и незамедлительно. Необходимо какое-то время для осознания происходящего, для переосмысления повседневной действительности, чтобы отреагировать соответствующим образом на то, что кто-то совершает предположительно неправомерные действия.

– Постойте! Сеньора, постойте!

Она решительно идет по коридору. Дверей несколько, и, поскольку у Антонии нет времени, чтобы открыть каждую, она мысленно рисует карту (расположение улицы, первый поворот за барной стойкой, второй поворот за кухней) и делает вывод, что ей нужна дверь в конце коридора. Подойдя ближе, она убеждается, что рассчитала все правильно: это единственная дверь, закрытая на защелку. Антония возится с замком – тот оказался очень тугим.

– Вам нельзя здесь находиться, – слышит она голос сотрудника за спиной. Совсем рядом.

– Я так опаздываю, я так опаздываю, – не оборачиваясь, отвечает Антония, с блеском подражая белому кролику из «Алисы в стране чудес». – Я так опаздываю к дантисту.

Дверь открывается очень вовремя: руки сотрудника уже касаются ее плеча. Антония пролезает в приоткрытую щель и, оказавшись в подъезде, с силой захлопывает дверь.

– Совсем долбанутая, – слышит она по ту сторону двери приглушенный голос. Она уже готовится бежать, в случае если сотрудник кофейни решит преследовать ее и в подъезде, однако, похоже, ее пародия на кролика произвела должный эффект. Щелчок закрывающегося замка возвещает о том, что сотрудник решил больше не заморачиваться.

Проблемы теперь впереди. Антония выглядывает из подъезда и видит Джона, разговаривающего с телохранителями. Ничего не слышно, но Джон жестикулирует, словно рыночный торговец. Это плохой знак: если спор зайдет слишком далеко, Парра или какая-нибудь его шестерка не заставят себя ждать. То есть нет, не так. Не если спор зайдет слишком далеко. А когда зайдет.

Антония прикидывает, что в лучшем случае, в ее распоряжении десять-пятнадцать минут.

Препятствие: кто-то вызвал лифт. А лифт в этом здании старинный, системы «Штиглер»[36]. Кабина из красного дерева, скорость полметра в секунду. Установлен самим Шнайдером[37] в 1919 году, как гласит табличка на железной решетке.