Читать книгу "Кровь на мечах. Нас рассудят боги - Анна Гаврилова"

– А теперь вот не стало князя, а ромеев прогнали, и что? Народ радуется! Радуется, что ярмо сбросил! И князя-душегуба, и бога рабского! Да в один присест! А Олег – освободитель, как есть – Освободитель!

– Рот прикрой, – сказал Добродей хмуро.

– Чего-чего?

Второй раз повторять не стал, двинул точно в зубы. Розмич, не ожидавший такого предательства, равновесие удержать не смог и, если бы не приятели-новгородцы, непременно бы рухнул в дорожную пыль.

– Ты чего? – спросил Роська – голос прозвучал тихо, удивленно. Когда сообразил, глаза потемнели, лицо исказила злобная гримаса: – Стало быть, ты один из тех, кто веру в богов-то родных предал? Так?

– Я – христианин! – прорычал Добродей. – И от веры своей не отступлюсь!

Розмич уже не слышал, ринулся вперед, кулак посылал резко, зло и точно. Добродея подхватить было некому. Опешивший Златан отступил на пару шагов и смотрел на мир круглыми глазами. Добря вскочил на ноги, чуть пригнулся, готовый в любой миг нанести или принять удар. Но зря. Приятели крепко держали Розмича, один из них склонился над самым ухом, что-то яростно шептал. Глаза у Роськи были бешеными, он рычал, пытался вырваться.

– Что происходит?

Этот голос отрезвил всех, кроме Добродея. В голове по-прежнему стучало, кулаки готовы к драке, как никогда прежде. О том, чтобы обнажить клинок, старший дружинник даже не думал. Роську нужно брать голыми руками, чтобы ни у кого не осталось сомнений в честности поединка.

– Вот как… Эй, воин! Поумерь пыл!

Добродей с рыком развернулся и замер.

Нет… у людей таких глаз не бывает, только у нечисти. И это даже не изумруды, это… это… Добродей так и не смог подобрать нужного слова.

Олег не улыбался. И не хмурился. Просто ждал, когда с лица киевского дружинника сойдет звериный оскал.

– Никаких драк, – проговорил Олег. – Я задумал важное дело. Во благо Киева и славянского народа. Мне нужен каждый воин. Каждый. После подеретесь. Сам прослежу.

Как завороженный Добродей глядел вслед новгородскому, теперь и киевскому князю, кажется, не дышал. И только одно знал наверняка: он никогда не сможет ослушаться приказа этого человека. Видать, и точно – колдун. Вещий.

Переставляя неизменный посох, Олег уходил все дальше, сопровождаемый седовласым Ярооком и Гудмундом.

– Розмич! С нами ступай, – приказал Олегов брат.

Потирая ушибленную челюсть, Розмич устремился следом, не удостоив Добродея ни словом, ни взглядом.

* * *

Ветер гулял над киевскими горами. Холодный, совсем уже осенний, теребил косматую седую бородищу Яроока, перебирал полы тяжелого Олегова плаща.

– Поговорим, князь. Только начистоту, – предложил Яроок, оглядываясь на занятых приготовлениями жрецов.

– Розмич и Гудмунд проследят, дабы нам никто не помешал. Затем я и здесь, чтобы говорить, – ответил Олег.

– Тогда пусть твои воины останутся у входа и дадут нам знак. Светлолик свое дело знает.

– Cветлолик?

– Мой поверенный. Помру – он заменою станет.

Отворив дверь, жрец первым шагнул в проем.

– Не обессудь, княже, потолки не по твоему росту…

Олег хотел бы двинуться за ним, но Гудмунд придержал его за плечо и кивнул Розмичу:

– Одд, он первым!

Олег хмыкнул, но предосторожность лишней не бывает.

Розмич вошел следом за Ярооком. Сруб показался тесным и темным, в проходе он едва ли мог расставить руки. Дневной свет с трудом просачивался из-за спины и терялся впереди.

– Сюда, князь, – позвал жрец из темноты.

Розмич двинулся на голос с риском свернуть ноги или расшибить лоб. Снаружи дом представлялся не столь длинным. Но глаза не успели привыкнуть к темноте, как впереди вспыхнула лампада, потом еще одна.

– Все, ты можешь идти. Пусть Гудмунд известит, если что… – раздался за спиной голос Олега, который уже успел осмотреться и понять, что спрятаться лишнему тут негде.

Две грубые длинные лавки вдоль стен, низкий, крепко сколоченный стол. В глубине какие-то бочонки, от пола и до самого верха.

Олег сел, прислонив посох к стене справа.

Розмич поклонился, украдкой выглядывая по низам, не притаилась ли какая змеюка. А распрямляясь, пребольно стукнулся затылком о перекладину.

«Не везет сегодня, так не везет. Но князю и того хуже, в три погибели согнуться пришлось», – подумал он и вышел вон.

– Не доверяешь, – усмехнулся Яроок, покончив с освещением и двигая по столу одну из масляных ламп в сторону Олега.

– Береженого боги берегут. Да, небогато живешь, прямо скажем, небогато, – протянул князь.

– То не жилище вовсе. Схрон. По непогоде все приготовления перед жертвоприношением здесь свершаются, – пояснил Яроок.

– В ногах правды нет, садись и ты.

– Правда в том, князь, – начал Яроок, усаживаясь от Олега через стол, – что посылал-то я купцов за Рюриком.

– Да полно. Не знал ты разве, кто победил, я или Полат. Береста твоя первая безымянная. На кого Велес выведет.

– Полат был старший Рюриков сын… И я думал…

– Был, – уточнил Олег, зло сверкнув очами.

– Рюрик нашей, старой веры. И Полат нашей.

– Были. А я есть. И я тоже «старой», – возразил Олег.

Яроок подумал, что лучше не спрашивать о судьбе Полата, и беседа пошла богословским руслом.

– Нет, у тебя иные боги, князь.

– Странный ты, Яроок, хотя и волхв. Все равно же, как прознал, кто в Новгороде хозяин, вести слал да советы, как сподручнее Осколода свалить. Было такое?

– Да, – коротко ответил жрец. – Но Осколоду я клятв не давал, словом с ним не связан. И для веры моей, и для народа лучше было, чтобы сгинул он, отступник.

– Вышло все по-твоему, волхв.

– Не волхв я. Дажьбожий жрец, служу Солнцу красному!

– А как ты именуешь бога Лунного?

– По-нашенски то будет Велес.

– Вот и ладно, – заключил Олег. – Значит, мой бог – это Велес. Но видал ли ты две луны в ночи и два дневных светила разом? То-то и оно. Нет мурманской Луны и ильмерского Солнца, и полянского Грома тоже нет. Завтра людей пришлю, чтобы бóгов столп вкопали. А сегодня жертвы пред твоими издолбами свершу.

– Но ты же воин, князь, а Он купцов жалует да людей дорожных.

– Яроок! В тех краях, откуда я прибыл с Рюриком уж как двадцать лет назад, меня знали под именем Одд Странник. И тот, коего ты только что называл Велесом, мне известен под прозвищем Всеотца – это Один. Вовек не ходил Он средь человеков, своих не меняя имен. И кончим на этом богословие. О деле давай.