Читать книгу "Когда мы верили в русалок - Барбара О'Нил"

Гвенет встречает меня в бесподобном комбинезоне из льняного полотна в черно-белую полоску в стиле 30-х годов. Волосы собраны на затылке в небрежный узел, на лице – ни капли косметики.

– Ты к Мачу-Пикчу[30] пешком поднималась или еще куда? – спрашивает Гвенет, придерживая для меня дверь. – Вид у тебя изможденный.

– Спасибо, дорогая. Ты тоже выглядишь изумительно. – Я ставлю коробку на стол и чмокаю ее в щеку. – Ночью плохо спала.

– Ураган был что надо, – соглашается она. – Лора со мной спать улеглась.

Дом Гвенет – прекрасно отреставрированный образец викторианской архитектуры. В его интерьере много антиквариата, стены украшают старинные предметы искусства. Потолочный вентилятор сегодня работает на полную мощь, но все равно жарко.

– Ты по-прежнему против кондиционеров? А я, пожалуй, установлю их в Сапфировом Доме.

– Не вздумай! – Гвенет взмахивает руками, очерчивая в воздухе полукруг по примеру автомобильных дворников. – Чистота линий пропадет.

– Я уверена, это можно сделать, не покушаясь на эстетику.

– Кондиционеры – это сущее бедствие, – хмыкает Гвенет.

– Или одно из величайших благ цивилизации.

– Пойдем на кухню, наведу нам лимонад.

Кухня у нее светлая и очень милая. Я сажусь за стол у окна, в которое видна гавань. Гвен бросает в бокалы кубики льда. Я знаю, что лимонад она приготовит терпкий, из свежевыжатого сока, – то что надо. Это один из ее коронных напитков. Гвенет приносит два высоких заиндевелых бокала и один ставит передо мной.

– Ну, как дом? Прости, что не смогла выбраться к тебе в эти выходные, но я подумала, что ты все равно захочешь побыть там со своей семьей без посторонних.

– Разбираюсь потихоньку. Вот, привезла тебе кое-что из фарфора. Подумала, что ты оценишь.

– Я видела тебя по телеку. Отличная работа.

У меня екает в животе.

– Уже показали? Ведь только что сняли!

– А чего тянуть-то? Сняли сюжет и выпустили в эфир. Великолепный репортаж. Ты была на высоте.

Кивнув, я отпиваю большой глоток, да, почти до боли терпкого лимонада.

– Может, кто-нибудь откликнется, прольет свет на убийство.

– Это вряд ли.

– Ну, не знаю. Может, они просто боятся навредить кому-то или себе. Что-нибудь в этом роде.

– Ну, такое тоже не исключено, конечно, – пожимает она плечами.

– Ну да. Кстати, я нашла дневники ее сестры.

– Ух ты! Дашь почитать?

– Не сейчас.

– Я откопала свои старые записи и вспомнила, что ходили слухи про краснодеревщика, который выполнил в доме все мозаичные работы. Якобы у него с Вероникой был роман.

– Слушай, ну ты молодец! – Я беру сумку и вытаскиваю из нее блокнот, который всегда ношу с собой, теперь еще и с авторучкой.

– О, новенькая?

– Нравится? – улыбаюсь я, с гордостью показывая ей свое приобретение. И чуть не добавляю: Мы с сестрой были помешаны на авторучках. Но вовремя спохватываюсь и закрываю рот.

– Что-то не так? – удивляется Гвенет. – Ты как будто муху проглотила.

– Да забыла купить одну вещь. – Сняв с ручки колпачок, я открываю блокнот на чистой странице. – Ладно, проверим эту информацию.

– Тебе нездоровится?

– Просто устала. – Я потираю ноющие виски. – Наверно, сейчас приеду домой и немного посплю, пока мои не вернутся.

* * *

Мой дом встречает меня благословенной прохладой. И тишиной: я сейчас здесь одна, не считая собак. Они семенят за мной наверх, где я задвигаю шторы и вытягиваюсь на кровати, размышляя об информации, что подкинула мне Гвенет. Пэрис устраивается рядом со мной. Я ласкаю ее, почесывая ей шерстку под мордой. Она тихо-тихо урчит от удовольствия.

На своем ноутбуке я открываю папку с материалами об убийстве и истории дома, что я собираю. В одном файле содержатся фотографии, которые я скачала из Интернета: Вероника в эффектном платье, которое принесло ей успех; Джордж с медалями – крепкий, могучий и чертовски сексуальный, как молодой Джейсон Момоа[31].

Фото Хелен у меня нет. Я роюсь в Интернете и нахожу всего три снимка. На одном она с сестрой и Джорджем перед недавно выстроенным домом; на втором – девочка с развевающимися на ветру волосами где-то в буше. На последнем фото она запечатлена за несколько лет до смерти, на каком-то благотворительном мероприятии. К тому времени она уже была величавой элегантной дамой: белоснежные волосы гладко зачесаны назад и собраны во французский узел; платье цвета морской волны чудесно оттеняет теплый оттенок кожи.

Не красавица, как ее сестра, но вполне себе симпатичная женщина. На снимке, где есть Джордж, он, широко улыбаясь, одной рукой обнимает Хелен, другой – Веронику, а они обе льнут к нему. Это вдруг напомнило мне нашу компанию – Дилана, Кит и меня, и я усилием воли изгоняю из головы этот образ.

Все трое – Хелен, Джордж и Вероника – были маори. Далеко не каждому дано наслаждаться богатством и славой, а среди маори состоятельные знаменитости в то время, наверно, и подавно были большой редкостью.

Хм. Я для себя отмечаю, что надо бы почитать больше материалов о звездном романе. Что о них говорили? Как оценивали Джорджа и Веронику?

А также о сестрах. Не исключено, что отношения между ними были не самые простые, уж я-то знаю, как это бывает. А вдруг Хелен была увлечена Джорджем или он – ею? (Если так, значит, Джордж – распутник: сначала изменил жене, потом стал обманывать любовницу). В моем понимании тот, кто предал один раз, предаст снова, не дорого возьмет. Мужчина, изменивший любимой женщине, по натуре своей не способен хранить верность.

Как мой отец.

Мне было восемь лет, когда я впервые догадалась, что мой отец завел интрижку с одной из официанток. Играя на берегу, я о камень поранила палец на ноге, и прибежала в «Эдем» за лейкопластырем. Отец в пустом баре обнимался и целовался с Иоландой – официанткой, что работала у нас по выходным. Они резко отпрянули друг от друга, когда я влетела в зал.

– Я поранила палец, – объяснила я, сердито глядя на них.

Отец велел Иоланде перевязать мне палец. Та, я видела, подчинилась неохотно. Помада на ее губах была размазана, вид она имела дурацкий, вот-вот расплачется.