Читать книгу "Фееричная Франция - Наталия Басовская"

Человек большого ума, Мирабо не мог не видеть, как поднимается страшная волна революции, способная уничтожить Францию. Позже стало известно, что уже тогда он вступил в тайные переговоры с двором. В советской историографии это называлось предательством. Но он просто искал выход из положения. Он хотел стать тайным советником короля, чтобы помочь ему действовать разумно. Мирабо заключил с двором договор о том, что ему оплатят долги, если он поможет королю наладить отношения с новыми правителями. Кто-то из современников сказал: «Вы говорите, Мирабо покупают. Нет, его не покупают, ему платят за то, что он… тайный министр». Он состоял с королевским двором в долгой тайной переписке (50 записок сохранилось), которая в итоге ничего не дала.

В одной из речей Мирабо говорил: «Да, я заявляю открыто, что я за королевское вето. Нет ничего ужаснее, чем владычество шестисот лиц, которые завтра могли бы объявить себя несменяемыми, послезавтра – наследственными и кончили бы присвоением себе неограниченной власти». Он как будто предвидел якобинскую диктатуру.

Конечно, львиная голова Мирабо упала бы под ножом гильотины. Но 2 апреля 1791 г. он внезапно умер. Причиной стал, видимо, запущенный аппендицит. Похоронили его с невероятной пышностью, в Пантеоне, под надписью «Великим людям – благодарное отечество». А через короткое время, год и четыре месяца, 10 августа 1792-го, в кабинете Людовика XVI, уже арестованного, были обнаружены письма Мирабо. Его сразу же объявили предателем, и толпа, которая его боготворила, принялась в него плевать. Останки были вынесены из Пантеона и перемещены на кладбище в предместье Сен-Марсо, где хоронили преступников. Место Мирабо в Пантеоне занял якобинец и его обличитель Жан-Поль Марат. Но и его тело пролежало там только до 1795 года, а после контрреволюционного переворота было перезахоронено на одном из парижских кладбищ. Даже посмертные судьбы этих людей так много говорят о революционной и послереволюционной эпохе!

Талейран

Жизнь вне морали

Талейран – это целая эпоха в истории Франции. Рубежная эпоха. Он вступил на историческую арену в период Французской революции конца XVIII века и пробыл на виду до ее завершения. История доказывает, что в революцию гораздо легче войти, чем выйти из нее. Выход Франции из революции, которую мы вслед за В. И. Лениным называем Великой, был мучительным, долгим, многоэтапным. И на каждом этапе проявлял себя этот человек – Шарль Морис Талейран.

Один из наиболее ярких европейских дипломатов и государственных деятелей своей эпохи, он прожил долгих 84 года. Причем в 80 лет был еще на службе. Сам говорил, что принес 14 присяг разным правительствам и разным людям. Его называют «слуга всех господ» – и всех этих господ он по очереди предавал. При этом Талейран никогда не считал, что предает. Он просто ковал карьеру. И обрамлял свои поступки словами о пользе для Франции.

А еще он славился как умный и тонкий острослов, чьи высказывания становились известны всему Парижу, а некоторые – превратились в поговорки. Например: «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

Оставил он след и в русской истории. У него сложились непростые, многогранные отношения с императором Александром I – победителем Наполеона. И Александра Талейран тоже успел предать. Вообще в отношениях с людьми он выжидал подходящего момента для предательства. И в сущности, не ошибался.

Шарль Морис де Талейран-Перигор родился 2 февраля 1754 года в Париже. Предки Талейранов служили, по легенде, еще Каролингам, затем Капетингам. Считалось, что при Гуго Капете, основателе династии Капетингов, который стал королем в 987 году, был некий Адальберт Перигорский.

На гербе Талейранов три золотых орла в лазурных коронах, с хищно раскрытыми клювами. Автор биографии Талейрана Ю. В. Борисов рассказывает такое предание. Во время Столетней войны Талейраны перебежали из французского лагеря в английский. И там один из них получил поручение отправиться обратно во французский стан, к королю Карлу V, который в истории остался с прозвищем Мудрый, и попытаться его подкупить. Из этого конечно ничего не вышло. Но говорили, что значительная часть суммы, выделенной на подкуп, 10 тысяч золотых ливров, осталась у того, средневекового Талейрана.

Отец Шарля Мориса – Шарль Даниэль Талейран, князь Шале, граф Перигор и Гриньоль, маркиз Эксдей, барон де Бовиль и де Марей. Ему было 20 лет, когда родился его сын. Мать – Александрина Мария Виктория Элеонора Дама-Антиньи, тоже из очень знатной семьи. Она была на шесть лет старше мужа, что не помешало их благолепным отношениям. Оба служили при дворе французского короля Людовика XV. В годы, предшествовавшие революции, двор отличался развратностью. Там властвовала умами и настроениями, несмотря на всеобщую ненависть, знаменитая мадам Помпадур, получившая титул графини Дюбарри.

Отец Талейрана был воспитателем дофина, будущего Людовика XVI, мать – придворной дамой. Они относились к своим обязанностям очень строго, отдавались службе, мало заботясь о воспитании родного сына.

Пьер Поль Прюдон. Талейран. 1817 г.

После крещения малыша прямо возле церкви отдали кормилице, которая на четыре года увезла его в парижское предместье. Все это время он не знал родительской ласки. Об этом он рассказывает в мемуарах, и, по-видимому, искренне: «Мое воспитание было в какой-то степени предоставлено случаю. Родительские заботы еще не вошли тогда в нравы». Слишком большое внимание к ребенку показалось бы окружающим педантизмом, еще хуже – выглядело бы смешно. Немодно было в кругах высшей аристократии суетиться вокруг младенцев. Хочешь быть придворным – занимайся двором.

Итак, о нем не очень пеклись. Нянька, у которой он рос, положив его однажды на комод, не уследила, – младенец упал и повредил ногу. Об этом никому не сказали. Травма развивалась, болезнь коснулась и второй ноги. Юный Талейран вынужден был носить ортопедический башмак, тяжелый, грубо схваченный штырями. Так что мальчику приходилось нелегко.

Родители могли помышлять исключительно о военной или придворной карьере для сына, но хромой он для этого не годился. Осталось единственное поприще – духовное, которое было ему глубоко чуждо.

Вот как сам Талейран вспоминает об этом: «Мои родители, считая, что я не могу сделаться военным без ущерба для их карьеры, решили подготовить меня к другой деятельности. Это казалось им более благоприятным для преуспевания рода. Дело в том, что в знатных семьях любили гораздо больше род, чем отдельных лиц».

Хромота Шарля Мориса заставила родителей обращать больше внимания не на него, а на его брата. Старший же сын чувствовал себя обездоленным.

Только однажды он на некоторое время обрел счастье: в четыре года его отправили в замок около городка Шале, к прабабушке по отцовской линии, которую он называл бабушкой, Марии-Франсуазе де Рошешуар. Ей, внучке Кольбера – министра Людовика XIV, было 72 года. И вдруг ей захотелось взять к себе этого маленького мальчика. Талейран пишет, что тогда впервые испытал счастье любить.