Читать книгу "На четвертый раз везет - Кайса Ингемарсон"

– «Идите прямо по большой дороге, около пятисот метров, затем у сеновала поверните направо на гравиевую тропинку. Идите по ней до поворота направо. Перейдите луг, в сторону зеленого дома. Обойдите его, взойдите на холм. Красный дом с белыми углами. Табличка „Сульвик“».

Остальные внимательно слушали.

– Ну что ж, надо идти, – сказал Юхан, направляясь вперед по «большой дороге», которая на самом деле была гравиевой дорожкой, на которой с трудом разъехались бы два мопеда.

– Далековато… – с сомнением в голосе произнесла Паула. – Как ты, Анна?

– Дорогие мои, хватит обращаться со мной как с инвалидом! Просто не надо спешить, и все будет хорошо.

Мужчины шли чуть впереди, словно в мужских генах заложено призвание быть первопроходцами. Паула и Ракель взяли под руки Анну, которая принялась было возражать, но уже через пятьдесят метров так запыхалась, что вполне оценила поддержку.

Указаниям следовать было легко, и вскоре компания подошла к зеленому дому. Склоны холма оказались более крутыми, чем они думали, и Анну пришлось и тащить, и подталкивать. С вершины они увидели красный дом и приветствовали его громким «ура!».

– Как красиво! – воскликнула Ракель и поспешила к крыльцу, где Стуре уже пытался отпереть дверь.

Когда подошла Паула, он как раз открыл дверь, и они вошли внутрь, полные предвкушения. В прихожей висело множество дождевиков, вдоль стены стояло несколько пар резиновых сапог разных размеров. Полная экипировка для шведского лета! На первом этаже располагалась кухня со встроенными шкафчиками, выкрашенными темно-зеленым лаком, и столом, покрытым пестрой клеенкой. На полу лежала выцветшая дорожка, в углу стояла старая железная плита, служившая, казалось, лишь подставкой для глиняной вазы с сухоцветами. Гостиная была обставлена мебелью пятидесятых и семидесятых годов, главным украшением комнаты был диван, обитый пупырчатой тканью в коричневую полоску. Хозяин говорил, что это двуспальный диван-кровать. На втором этаже находились две небольшие спальни со скошенным потолком. В одной из них был начат кое-какой ремонт: там отциклевали пол и оклеили стены новыми обоями в старомодный цветочек. Из окна другой спальни открывался прекрасный вид: хоть не панорамный, но между соснами виднелось море и скалистые островки. Сама комната не производила особого впечатления, но темно-коричневый ковер на полу в духе семидесятых намекал на то, что скоро и тут начнется ремонт.

Ракель продолжала нахваливать дом, но Паула предпочла помалкивать. Она никогда не разделяла восторга по поводу деревенских домов, обставленных старой мебелью и лишенных элементарных удобств, таких как душ и городской туалет. Можно подумать, любая хибара становится бесценной только оттого, что у нее под окнами не шумит транспорт. Но несмотря на свой скепсис Паула все же была довольна, что они наконец прибыли на место. Хоть она и не имела ничего против празднования в городе, есть все же что-то привлекательное в том, чтобы сидеть с друзьями в домике в шхерах.

– Кто-нибудь хочет пива? – послышался из кухни голос Юхана.

Паула отвела взгляд от выцветшей репродукции картины Карла Ларсона и спустилась вниз. Остальные уже собрались в кухне, и Юхан угостил пивом всех, кроме Анны, которая пила лимонад.

– Паула, не хочешь ли начать с моего «Туборга», прежде чем набросишься на свое слабоалкогольное, которое ты к тому же забыла дома… – Все засмеялись, а Юхан протянул Пауле бутылку и подмигнул. Разоблачили. Однако в данный момент Юхана явно не возмущала забывчивость Паулы, да и других тоже.

В ту же минуту выглянуло солнце и широкая полоска света упала на блеклый тряпичный половичок.

– Ура, солнце! – воскликнула Анна, тут же направляясь к выходу.

Остальные последовали за ней. Было решено накрыть стол к четырем, и Паула вынесла два стула – для себя и для Анны, а Стуре, Юхан и Ракель отправились осматривать окрестности.

На крыльце вскоре стало припекать, и Паула вошла в дом, чтобы переодеться в платье, которое Юхан предусмотрительно положил в сумку. Когда она вернулась, Анна лежала на полу, подставив солнцу живот, выпирающий из-под рубашки Стуре. Паула устроилась рядом в той же позе.

– Мм, приятно, – сказала она, чувствуя, как лучи пригревают щиколотки.

– Мне Юхан не кажется особо обиженным, – сказала Анна, глядя вверх.

– Да, с вами он ведет себя прилично. Хотя, по-моему, он вообще решил сменить гнев на милость – утром он мне даже улыбнулся!

– Вот видишь! Что он будет делать летом – раз уж вы не отправитесь в путешествие?

– Работать, наверное. – Паула почувствовала себя глупо – она даже не спросила Юхана. – Я сказала, что мы можем поехать осенью, когда закончатся съемки. В октябре во Франции и Италии очень красиво… или следующим летом, куда нам спешить.

– И что он ответил?

– Рассердился, естественно.

– Да уж, работать все лето – особенно если ждал отпуска – так себе удовольствие…

– Он не обязан работать все лето. Он может взять неделю отпуска и поехать к своим родителям. Обычно он так и делает.

Анна молчала.

– Ну а как тебе быть почти мамой? – спросила Паула.

– Нереальное чувство. Я знаю, что внутри ребенок. Настоящий ребенок. Но я не могу это осознать. Пару недель назад мы были в таком ужасном месте, называется «Бэбиленд». Хотели купить пеленальный столик, коляску и тому подобное. Ты бы видела, какой это бизнес! Там есть специальные детские вещи на любой случай! И каждая пустяковина стоит кучу денег. Как будто младенца нельзя вытирать обычным махровым полотенцем – нет, у них есть специальные детские полотенца «из особо мягких волокон»!

Паула прыснула:

– И вы его купили?

– Да. Когда оказываешься в таком месте, чувствуешь себя ужасно глупо, ничего не знаешь и вдруг видишь особую ванночку, изготовленную из «безопасной» пластмассы. Ну и сразу начинаешь беспокоиться, что обычная пластмасса ядовита, и думать, что за ванночку нам одолжила Марита…

– Вы и ее купили?

– Нет, на этом месте я сказала «стоп», но Стуре хотел купить. Кстати, знаешь, сколько стоит коляска? – спросила Анна возмущенным тоном.

– Представления не имею.

– Минимум пять тысяч! Слава богу, родители Стуре подарили нам деньги на коляску. Но все это такое безумие!

– Разве нельзя купить подержанную?

– Конечно, можно, но ведь хочется, чтобы у твоего золотца было все самое лучшее, и вот ты уже думаешь, сколько младенцев срыгивали в эту старую коляску «Брио» девяносто шестого года выпуска. Я знаю, что все это смешно, но настанет время, и ты сама поймешь.

Тут Паула умолкла. Она ничего не имела против беременности Анны и вообще против беременности, но, когда мамочки принимаются говорить «погоди, сама увидишь», как будто речь идет о каком-то законе природы, это начинает утомлять. Анна заметила возникшую напряженность.