Читать книгу "Выбор крила - Анастасия Зинченко"

Но ей нужно вырваться из-под опеки целителей!

И осуществить план, идеально вписывающейся в намерения юной демоницы.

Ее ранения лишь будут помощниками… в соблазнении одного слишком правильного лорда.

Избавиться бы только от болевых ощущений, а после природная магия завершит начатое. А ее жаждущее прикосновений тело должно натолкнуть зрелого мужчину на вполне естественную реакцию.

В этот раз она не позволит ему отступить!

Кто знает, что произойдет, когда на остров прибудет ее мама. Вдруг она вздумает забрать придворного с собой в Амине? Или киоссе Араи взбредет в голову идея о том, чтобы сделать Айнелиаса ответственным за произошедшее в Риштихе? Все же перстень, из-за которого арка была активирована, был передан именно ему. И его исчезновение также можно списать на его совесть.

Что, если родители их насильно разлучат?

Времени слишком мало.

Лина не хочет терять выделенные им дни просто так.

Как там говорят? Лучше сделать и сожалеть, чем сожалеть о не совершенном?

Она рискнет.

В конце-концов, мама должна будет войти в ее положение, если поймет, что дочка повзрослела и выбрала себе мужчину.

Она ведь поймет?..

В конце-концов, всегда можно обратиться к киосу! Если верить слухам, папу баловали в юношестве, позволяли некоторые вольности, и на многое закрывали глаза.

Хотя…

Лина прикусила ноготь.

Нет. Отцу ни в коем случае нельзя говорить о том, что какой-то демон сумел завладеть ее вниманием. В своей опеке киос Ноал дойдет до крайности. В его силах отослать Персиваля в те же Остроты, на заставу. И потом каким образом ей добираться до границы?

Все же лучше разговаривать с мамой.

Но сперва…

Миллинарса встала босиком на холодный пол, попутно поправляя норовившую сползти с одного плеча рубаху.

Сейчас оголяться не стоит. Красная и потная от жара, в бинтах, да пахнущая целебной мазью. Красотка еще та.

Оголение ключиц не сыграет своей роли, а лишнее указание на то, что она готова раздеться перед ним, может лишь спугнуть.

Персиваль вернулся в сопровождении преподавателя по Целительству.

— Ох, милая, ты уже встала! Ну как же так? Я ведь советовала находиться в постели еще по крайней мере денька три… Пусть Мастер Айнелиас и просит о твоем освобождении из-под моей опеки, я сомневаюсь, что с подобными ранами…

— Мадам Уиллет, я правда признательна за Ваше участие, но все же позвольте мне покинуть Лекарское крыло. Как видите, я в состоянии самостоятельно передвигаться, — в демонстрационных целях Лина сделала пару шагов вперед- назад, тщательно следя, чтобы на лице не проступила ненужная в данной ситуации мимика. — Я обещаю, что буду соблюдать выданные Вами рекомендации, и завтра вновь появлюсь, чтобы Вы убедились, что иду на поправку.

— И все же я не понимаю стремления молодежи так поверхностно относиться к собственному здоровью. — Толстушка покачала головой. — Но, так и быть. Под вашу ответственность, куратор.

— Разумеется. Благодарю, профессор Суарса. Вам не придется жалеть о принятом решении.

— Очень на это надеюсь!

Когда со сборами было покончено, и Целительский корпус остался за спиной, Персиваль нахмурился, заметив мимолетную гримасу боли на ее лице. Бефар раздери лестницы!

— Ты уверена?..

— Более чем. Мне просто необходимо снять этот амулет!

— Я провожу тебя до общежития. И сам наложу Полог.

Что? Он до сих пор надеялся, что сможет отделаться так просто?

— Вообще-то я думала, что лучше сделать это в преподавательском корпусе. К тому же там Полог, если мне не изменяет память, все еще стоит.

Перси медлил.

— Как пожелаешь.

Взмах рукой, и их фигуры скрыты от любопытных глаз. Путешествие в сторону покоев помощника Турнэ продолжилось в молчании.

Он открыл перед ней дверь, позволяя первой войти в мужские апартаменты. Убедившись, что замок щелкнул, Персиваль развеял наведенную магию.

— Как бы пошло это ни звучало, но, может, пройдем в спальню?

Лина хитро улыбнулась.

Да, не стоит заострять внимание на том, что именно обитель сна сейчас заключена в сильнейшие чары, и там можно безопасно разговаривать и позволять Энергии Высшего демона вырваться на волю.

Она лишь кивнула, прошествовав в знакомую комнату.

— Поможешь мне? — пусть это была провокация, пусть она слишком скоро перешла к действию, но, увидев ложе, Лина решила не сомневаться. Она остановилась к мужчине спиной, перекинув волосы на одно плечо.

Когда-то он уже был близок к тому, чтобы собственными руками разжать замок, да распустить заклинание. Однако в тот вечер Персиваль решил не идти до конца. Не ставить точку в их признании.

Но сегодня… его пальцы не дрогнули, одним щелчком снимая артефакт и позволяя окутать себя волной освободившейся Силы.

— Никак не привыкну, — его голос прозвучал у нее над ухом, а амулет упал в раскрытую ладонь, что дрогнула, ощутив теплое дыхание на шее. — Эта мощь… мне казалось, я не мог забыть ощущения, ведь постоянно был при дворе столько, сколько себя помню. Но всего пара лет стерла напрочь прошедшие воспоминания.

— Тебя пугает эта Сила?

— Отчасти, — он не стал лукавить. — Ты ведь знаешь, что чувствуют окружающие, когда понимают, что рядом киосса? Нам хочется преклонить колени. На инстинктивном уровне. Мы, как животные, признаем более сильного хищника, и уходим от возможного гнева.

Миллинарса решилась повернуться к нему лицом. Все еще будучи зеленоглазой блондинкой.

— Ты не должен стоять на коленях.

Перси приподнял бровь.

— Возможно, ты еще изменишь свое мнение.

И что значила эта фраза?..

Он не дал ей время на рассуждения, кивнув на кресло.

— Возможно, тебе лучше присесть?

— Повязки. Их нужно снять.

Мужчина перестал улыбаться, став серьезным.

— Лина…

— Они слишком туго забинтованы. А сама я не справлюсь. — Сделав пару шагов к прикроватной тумбе, Миллинарса положила кулон на полированную поверхность, куда отправились и изумруды сережек. Снимая Морок, Лина понимала, что ее сердце зашлось в крещендо, однако отступать сейчас была не в силах. — Ты не поможешь?.. — Ее руки уже потянулись к первой пуговице на блузке.

— Миллинарса…

Собственное имя в его устах заставило замереть.

— Я… не буду настаивать, — ее голос дрогнул, и весь смысл заставить его поверить, что она все же отказалась от мысли грехопадения, потерялся.