Читать книгу "Не чужие - Мария Коваленко"

Глава 25

Майя

Первую неделю после переезда идея пожить с родителями казалась мне идеальной. До обеда все мысли были заняты дипломной, после обеда работой, а вечером просмотром сериалов с мамой или кухонными разговорами о событиях в мире с папой.

О Максе ни один, ни другой из них не спрашивал. Они будто выжидали, что я расскажу все сама, и лишь изредка задумчиво поглядывали в мою сторону.

На второй неделе спокойная жизнь закончилась. Макс мало того, что начал мне сниться, так еще его имя вдруг стало слетать с языка, стоило окликнуть кого-то из знакомых или позвать к миске кота.

В середине второй недели именем Громова я умудрилась назвать соседа, молодого парня, который вызвался поднести мои пакеты из магазина. Все бы ничего, но сделала я это при отце. Громко, четко, сообразив, что ляпнула, лишь через несколько секунд.

— Не хочешь ничего рассказать о своем парне? — отец выждал, когда за мной закрылась дверь и, кивнув в сторону кресла рядом, принялся ждать.

— У него все хорошо. Наверное, — сказать о том, что расстались, не повернулся язык.

— Его команда позавчера в Минске продула. Рожа у твоего была грустная. Трижды на весь телик показали. Если это хорошо, то даже не знаю…

Отец, видимо, решил подойти издалека. Для человека, привыкшего всю жизнь командовать, это была фантастическая деликатность. Стоило тут же воспользоваться ею и медленно, как под анестезией, начать выкладывать правду.

— Я не смотрела матч и не читала новости, — природное упрямство оказалось сильнее разума.

— А что еще ты не делала? — папа сощурился. — Или правильный вопрос будет: "Что он наделал?"

С минуту я молчала. Нужно было как-то подобрать слова — не проболтаться о Саше, ведь отца точно не остановит ни закон, ни собственный возраст, но и не переложить всю вину на Макса. Задача была срочной, только в голову ничего не приходило.

— Майка, он тебя кинул?! — отец выпятил вперед подбородок и гневно сверкнул на меня глазами.

Шанс мирно поговорить был упущен окончательно.

— Все очень непросто… Мы… Так получилось, что он кое-что неправильно понял.

— Он не понял, что ты его любишь? — густая правая бровь взметнулась вверх. — Мне при встрече твой Громов дебилом не показался. Или я нюх потерял?

— Он не дебил. Это точно.

— Тогда в чем дело?

— Один человек сказал ему обо мне неправду.

На лице отца не дрогнул ни один мускул.

— Какая-то скотина подставила мою девочку. Твой олух Громов тебе не поверил, и из-за этого ты уже вторую неделю сама не своя. Я все правильно сказал? Нигде не напутал?

Я нервно сглотнула.

— Да.

— Ясно, — все так же без эмоций папа взял со стола свой исписанный блокнот и ручку. — Имя? Где живет? Что сказал?

— Нет, пап, — я соскочила с места и бросилась отбирать блокнот. — Пожалуйста. Делать ничего не нужно. Прошу.

— Мою малышку обидели. Ты всерьез считаешь, что я спущу это с рук? — в любимом голосе прорезался сдерживаемый все это время гнев.

— Пап, не нужно, правда, — я вспомнила Сашу таким, каким видела последний раз. Истинную суть, а не личину, в которую верила до этого. — Это очень опасный человек. Он ни перед чем не остановится.

— Так что ты предлагаешь? Забыть? Смириться с тем, что моей девочке плохо. Или подождем, пока твой Громов сам одумается и разберется?

— Я… Я не знаю. — Надежда, что Макс успокоится и захочет разобраться, еще тешила меня первую неделю, но она давно закончилась, как и лимит ожидания.

— Уточни, милая, чего не знаешь?

Папа заботливо стер с моей щеки слезу. Первую. Сама не заметила, как начала плакать. С возвращения из Питера держалась, а теперь прежнее отчаяние снова грозило прорваться соленым водопадом.

— Детка, все настолько далеко зашло? Ты уже не веришь в него?

Казалось, еще вчера я клялась Варе, что верю. Это было так естественно. За несколько месяцев рядом, за несколько лет в прошлом Макс приучил меня верить. Не считая сидящего рядом со мной отца, он был единственным мужчиной, который всегда приходил на помощь и чувствовал, когда мне плохо. В детстве — с показным равнодушием, будто это была его работа и не более. Сейчас — со страстью, с любовью, как мне казалось.

— Я хочу верить. Даже не представляешь, как сильно хочу. Но столько времени прошло… — я закрыла лицо ладонями.

Большие сильные руки обняли меня и усадили на колени. Совсем как восемь лет назад, когда папа с мамой забрали меня из очередного детдома, и только-только начавшая им доверять, я в слезах рассказала о прошлом: о Громовых, психушке и страхе остаться там навсегда.

— Тогда давай дадим ему еще немного времени, — папа погладил меня по голове. — А если не исправится, я начиню солью свою винтовку, и все эти мужики, которые заставили тебя плакать, получат по заслугам?

— Солью? — несмотря на слезы, губы растянулись в улыбку.

— Первый выстрел точно будет солью. Должны же они немного помучится. Вначале.

— А второй?

— Второй… — папа хмыкнул. — Это будет зависеть о того, как долго кое-кто будет мучить мою девочку ожиданием.

На секунду представив, как папа встречает у порога Макса с ружьем наперевес, я улыбнулась еще шире.

— Обещай, что ты его не убьешь? — я прижала голову к папиной груди.

— А ты обещай, что больше не будешь плакать.

— Обещаю.

— Умница. А что ты еще будешь делать? — папа наклонился и заглянул мне в глаза.

— Ждать.

— Правильно. Мы, мужики, иногда бываем редкими тугодумами. Но ты жди недолго.

— Недолго, — как болванчик повторила я.

Больше ничего папа не сказал. Все так же как в детстве он гладил меня по голове, легонько покачивал, и от этих простых действий на сердце разливалось тепло.

Папа верил в Макса. По какой-то только ему ведомой причине, будто знал о нем больше, чем я. Вместе с ним захотелось верить мне. Снова поставить на паузу свою тоску, отключить все чувства и спокойно зачеркивать дни на календаре. Столько, сколько смогу. Может пару дней, а может неделю.

* * *

Тот, кто придумал, что мысли материализуются, придумал это неспроста. Ночью и днем я снова опять стала думать о Максе. Представлять, как увижу его, обниму и признаюсь, что сильно скучала.

Как ни странно, со второй попытки мои фантазии получались еще более реалистичными. Они были будто предвидение. Без лишних постановочных эмоций, но такие пронзительные, что дух захватывало.

Я чувствовала, что осталось подождать совсем немного. Это сложно было объяснить. И уже скоро неожиданный звонок в дверь подтвердил, что предчувствие не было ложным.