Читать книгу "Северный флот. Единственная правдивая история легендарной группы. Вещание из Судного дня - Денис Ступников"

Акустический концерт – П. Сажинов, фотограф – Анастасия Ласти, июнь 2018 г.

Поэтому самая индивидуальная и отличительная черта Питера, как ни странно, – это небо. Оно настолько низко, что как бы обнимает город. Когда я понял, о чем песня, меня прорвало. Я очень долго думал, о чем первая фраза, но остальной текст написал минут за 15. Я лежал в два часа ночи и слушал в планшете «рыбу» из грув-бокса. Темнота, все спят. Приходит в голову идея – ты открываешь там же записную книжку и судорожно начинаешь набивать. Я набил какой-то огромный текст, из которого на студии пришлось выбросить чуть ли не половину. Исходя из этого и куплет пришлось делать речитативным, потому что тот объем информации вместить в привычный песенный масштаб было невозможно.

При всей своей любви к Санкт-Петербургу Леонтьев живет в Москве и считает нужным подчеркивать при случае этот момент. На московской презентации «ИNОЙ» весной 2018-го он довольно жестко заметил: «Некоторые знают, что я живу в Москве. Но многим насрать на этот факт, потому что нас упорно продолжают называть «питерской» группой».

Александр Леонтьев:

Просто уже начало немножко напрягать, когда «Северный Флот» называют «питерской» группой. Тем более это явно делается по привязке к «Королю и Шуту». Без обиняков могу сказать, что дело даже не в названии. Если было понятно, что «Король и Шут» – это Горшок, то «Северный Флот» – это я. Я не хочу умалять ничьих заслуг. Но как без Горшка невозможен «Король и Шут», так без меня невозможен «Северный Флот».

Да, Поручик и Яша были дольше меня в «Короле и Шуте». Но это была другая группа, и этот вопрос закрыт. Это славное прошлое, но если брать нашу группу отдельно, то я не вешаю на себя орденов и тем более не требую за это каких-то финансовых прерогатив. У нас в этом плане социализм – мы деньги делим поровну. Просто каждый делает все, что может, для общего дела. Для меня это единственно возможная справедливая тема, просто моя лямка чуть тяжелее, чем лямка остальных.

«Ленинград» вмещает избыточную информацию, отсюда – произносимые взахлеб речитативные куплеты. Причем это далеко не все, что Саша изначально написал. Вот как выглядят фрагменты, не вошедшие в окончательный вариант текста:

Купаться летом в темной воде у Петропавловки…

На дворе 90-е, голова пока без проседи…

Александр Леонтьев:

Это был настоящий поток сознания, причем он касался именно Ленинграда, а не Петербурга. С детства, то ли из-за романов Стругацких, то ли почему-то еще, у меня отношение к этому городу было более трепетное и нежное, чем к Москве. Да, я прекрасно помню, что не все в СССР было идеально. Но мы же в курсе, что в детстве трава была зеленее, а девушки красивее. Это ностальгия, но для меня слово «Ленинград» всегда звучало как недостижимый образ в небе. Это парящая крепость, место повышенной легендарности.

Когда я жил в Приднестровье, потом в Кишиневе я и мечтать не мог, что куда-нибудь уеду. Но если бы меня тогда спросили, куда, я бы сразу сказал: в Ленинград! Например, в Москву меня как-то и не очень тянуло. В Москву я попал тогда, когда мне уже было по барабану, где жить. Сейчас время такое, что живи хоть в Хельсинки и приезжай на репетиции в Питер. Вон Сашка из «НАИВа» вообще в Штатах живет – и ничего, летает на концерты.

В тексте «Ленинграда» в череде культурных героев Северной столицы наряду с признанными классиками Ахматовой, Зощенко и Хармсом упоминается лидер «Сплина» Саша Васильев. Еще несколько лет назад Леонтьев отзывался о нем как лучшем поэте во всем российском роке, у которого все сильно, красиво, литературно и идеально уложено в музыкальную канву. При этом творчество «Сплина» на фактуру «Ленинграда» никак не повлияло.

Александр Леонтьев:

Во-первых, у меня принцип мало слушать русскоязычную музыку. Во-вторых, та, которую я слушаю – не совсем мое в плане стилистики. Поэтому я ее, собственно, и слушаю. Это «Сплин», «АукцЫон», Tequilajazzz. Перенимать что-то у них бессмысленно – это очень индивидуальные тексты. Это как с Князем: для того чтобы написать, как он, нужно жизнь его прожить с самого начала. То же самое касается и остальных перечисленных мной авторов. Поэтому желания заимствовать не возникает. Пишешь как пишется, сам.

Александр Куликов:

Когда я сидел и записывал свои партии к песням «Иного», Яков сидел и придумывал соляки. И когда я услышал его соло для песни «Ленинград», я прослезился. Насколько оно вкрадчивое, вкусное, красивое и техничное! Шедевральное, я бы сказал, соло. А вот меня Реник высадил на моих партиях в «Ленинграде». Сначала даже думали, что он вместо меня запишет здесь партии баса, потому что у него было свое видение, каким штрихом это должно играться. Совершенно не по-басовому, с гитарным подходом. Я максимально изгалялся, сделал что-то похожее, Сане долго не нравилось, потом, когда уже сидели в студии, Алякринский записал мой бас и Сани. Они послушали, сравнили и решили оставить мой.

Яков Цвиркунов:

Изначально соло в «Ленинграде» было другим, но Реник попросил переделать. Был тот самый случай, когда мне исходный вариант понравился, но не устроил композитора. Признаю, что лучше было потратить еще полдня на раздумья.

«Удачи, солдат»

Песня с очень странной судьбой. Первоначально Саша Леонтьев написал для нее текст «Фестиваль», который не прошел «госприемку» у саундпродюсера альбома «ИNОЙ» Андрея Алякринского. В результате в качестве автора стихов дебютировал Яков Цвиркунов.

Александр Леонтьев:

«Фестиваль» писался от фразы «я взлетаю в небо, суки, уберите руки». А в нынешней версии вместо этого поется: «Хоть высок твой ценник, смерть твоих не стоит денег». «Фестиваль» в шуточной форме описывал человека, который раз в год ходит на рок-фест, кроме которого у него в жизни ничего нет. Жизнь проходит в полусне, он работает на нелюбимой работе и тупо ждет фестиваля, чтобы на три дня обо всем забыть. Он там бухает, жжет файера, и ему плевать на все. На студии я этот вариант даже спел и записал, но Андрюха Алякринский мне сказал: «Текст, честно говоря, не очень». Я начал писать что-то другое, а Яшка предложил свой вариант. Я его слегка подрихтовал, и сейчас получается, что это Яшкин текст. На мой взгляд, объективно он лучше.

Яков Цвиркунов:

Послушав текст Реника, Алякринский сказал: «Нет, отменить! Не портите песню, давайте переделывать». В итоге я сел и попробовал написать текст. У меня изначально было пару фонем на эту музыку, из которых он и вырос. За час я его написал, и он практически сразу был принят. Хотя мне тут уже поклонники предъявили за строчки «молча куришь одну за одной, сам говоря с собой». Дескать, как же можно молчать и одновременно говорить? Но в том-то и дело, что здесь описано состояние раздрая.