Читать книгу "Вавилонский район безразмерного города - Дина Рубина"

Однажды Борис лежал на кровати с журналом. Он задремал, как это часто случается в середине дня, и проснулся оттого, что Шерлок стоял над ним, уперев передние лапы в грудь и деятельно пытаясь вставить ему в приоткрытые губы свою любимую „сигару“. Ну надо же, приговаривал Боря, когда отплевался, не пожалел своего, нажитого, угостил от души.

Однако, помимо игрушек любимых, есть у него и ненавидимый синий мячик, резиновый, писклявый и слишком большой, чтобы его можно было захватить зубами и как следует отколошматить об пол. Тот самый случай, когда „видит око, да зуб неймет“ – то есть ситуация для психики нашего пса непреодолимая. Поэтому, присев на задницу, Шерлок облаивает несчастный мячик простонародным скандальным голоском продавщицы гастронома, после чего со страшными проклятьями гоняет носом по всему дому.

Показательный случай с пляжными тапками характеризует алчную натуру нашего авантюриста как нельзя лучше. Вообще это не ново: щенки таскают и грызут хозяйскую обувь. Моя приятельница жаловалась, что ее спаниель в розовом детстве сожрал пять (!) пар новых кроссовок. Так что я не жалуюсь, просто живописую. Классическая картина такова: щенок хватает ботинок (сандалию, туфлю, тапку) и утаскивает в укромный угол, где можно спокойно позавтракать. И я знаю только одну собаку – пройдоху Шерлока, – что ухитряется тащить одновременно и правый, и левый экземпляры. Да-да, в случае с пляжными тапками: он догадался (высокий ай-кью шотландского дворянина!), что хватать их надо за резиновые перемычки, разделяющие большой и второй пальцы ноги. Не забуду картины: сначала, старательно подогнав их один к другому, он с минуту ходит вокруг своей инсталляции. В глазах – напряженная работа мысли. Наконец аккуратно и точно захватывает зубами обе перемычки и, услышав мой восхищенный вопль, бежит прочь, высоко задрав голову. Через пять метров он сам выронит свою добычу, но пока упоенно бежит, а по обе стороны от физиономии тяжелыми поникшими крыльями волокутся обе тапки, и отнять их не представляется возможности, ибо, как говорит Дора, „керн – это маленькая собака с зубами немецкой овчарки!“».

С самого начала Дора заявила, что Шерлок просто обязан пройти курсы благородных джентльменов.

– Когда он будет показываться на международных выставках… – начала она.

Я опять робко попыталась объяснить, что взяла в дом не марширующего солдата и не натасканного на победы спортсмена, а близкую душу.

Дора лишь гневно отмахнулась:

– Ты хочешь загубить ТАКУЮ собаку?! Обрубить ветвь славной шотландской династии?!

Я сжалась, не решаясь возразить. А она напирала. Схватила Шерлока на руки, открыла ему пасть.

– Ты видала еще где-нибудь такую красоту?! – крикнула Дора. – А экстерьер? Ты видала когда-нибудь такое лицо?!

Я скорбно промолчала и не стала говорить, что, по-моему, наш Шерлок – просто милая рыжая собачонка. Ладно, вздохнула я. Династия так династия. Экстерьер так экстерьер.

И мы – при моей кошмарной занятости – стали ездить на уроки на собачью ферму. Полтора часа в один конец – это если без пробок.

Первой командой, которую требовалось выучить, была команда «рядом». Для такой цели резалась на кусочки сосиска, и бегущему слева от меня псу я должна была выдавать по крошечной порции с криком: «Молодец!»

– Не так! – вопила Дора. – Громче! Эмоциональней, ярче! (Дора вообще-то говорит на иврите, но собачьи команды знает на восьми языках.) Ты должна петь, как труба иерихонская: «Ма-ла-дэээс! Ха-ро-щи мал-чи-и-ик!» Он должен понимать, за что страдает!

Он понимал. За сосиску Шерлок готов был не то что рядом трусить, но и дьяволу душу продать. Так что учение шло семимильными шагами. Правда, без сосиски он никуда не бежал. И если вдуматься: вы бы побежали? Я – нет.

– Он гений! – убежденно говорила Дора. – Шерлок – это один сплошной интеллект!

Я опять помалкивала. Нет, я готова была признать, что мой пес – паренек ушлый; неясно только, почему этот могучий интеллект не способен осилить простого правила: терпи до прогулки…

Попутно мы совершили ряд дорогих приобретений, например купили какой-то особенный строгий ошейник – для пущей дисциплины.

Когда я попыталась выяснить, не сдавит ли щенку горло это орудие пытки, Дора презрительно ответила: «Это не пу-дэль! Это – КЕРН!»

И сейчас я готова признать ее правоту. Шерлок поразительно силен для такой небольшой особи: уж если не намерен двигаться дальше, то встанет как монумент, и фиг его с места сдвинешь, а проказлив, как тысяча чертей, и своего все равно добьется – не мытьем, так катаньем. Без строгого ошейника мой пес вообще скоро стал бы неуправляемым беспризорником.

Буквально в первый же месяц совместной жизни все мы пережили изрядное потрясение, а Шерлок, помимо имени, приобрел еще и кличку.

Дело в том, что на втором этаже нашей квартиры мы построили мастерскую для Бориса. Сколотили стеллажи, перевезли картины, несколько дней обустраивали рабочее место… Наконец в одно прекрасное утро наш художник установил мольберт, выдавил краски на палитру и приступил к работе.

Шерлок, само собой, попытался освоить дополнительные метры своей жилплощади. Однако твердой рукой отец закрыл дверь перед его черным носом, жадно вдыхающим ароматы краски и терпентина. И пес вроде бы смирился: прискакал вниз и стал гонять свою резиновую уточку, медленно сжимая ее в зубах и выдавливая из страдалицы протяжный писк.

В полдень Борис спустился выпить кофе. Тут забежала на минутку наша дочь, завертелся разговор…

– А где Шерлок? – спросила Ева спустя полчаса. Мы переглянулись и подскочили.

И в этот момент увидели его. Вернее, не его, а… По ступеням лестницы со второго этажа спускался некто, и лишь глаза поблескивали в лиловой чаще бороды и усов. Он останавливался на каждой ступени, поглядывая на нас сквозь эту лиловую чащу, со своим коронным: «Пральна делаю, дядь Вась?» – и по всей лестнице за ним тянулись отпечатки лиловых лап. Это была красивая картина.

Боря взвыл:

– Кобальт фиолетовый!!!

Мы заголосили, все трое одновременно, так как не знали, сколько краски он сожрал и как долго – час? два? – может после этого прожить…

Боря, чувствующий вину за то, что, выйдя из комнаты, неплотно притворил за собой дверь, суетливо повторял:

– Там, понимаешь, льняное масло, в краске-то… Вот он на масло и потянулся…

До ветеринарной клиники в Реховоте, где работает знакомый наш врач, к счастью, дозвонились быстро.

– Не паникуйте, – сказал доктор. – Не сходите с ума. Просто садитесь в машину и привозите его немедленно. Вас будут ждать.

И едва мы внесли в приемный покой свое еще живое произведение искусства с фиолетовой физиономией, предупрежденная секретарь Марина вскочила и постучала в дверь смотровой. Оттуда выглянула врач в зеленом халате, оглядела приемную, полную всевозможной живности, и сказала: