Читать книгу "Токсичный роман - Хезер Димитриос"

– Вот это мой парень, – говорю я.

– Красавчик какой, – говорит она. Но потом подмигивает Лис. – Не мой тип, конечно.

– Это просто упаковка, – бормочет Нат.

У нас только два дня в Орегоне, и все расписано по часам. После закусочной наступает время уроков по импровизации с некоторыми актерами фестиваля. Они разделяют нас на две группы, и мы играем в игру, которую они называют «Да/нет». Выбирают двух людей, которые стоят в центре круга. Это оказываемся мы с Нат. Мне разрешено говорить только «да», а ей – только «нет». Вот так. Мы должны отвечать на намеки друг друга, чтобы казалось, что это настоящая сцена.

– Нет, – говорит Нат как бы между прочим.

– Да, – говорю я твердо.

– Нет, – говорит она.

– Да?

– НЕТ.

Где-то в этот момент я начинаю понимать, что это разговор, который мы вели о тебе уже несколько последних месяцев. Нат жульничает и бросает взгляд в сторону Гидеона. Она улыбается мне:

– Нет?

Я убью ее. Потому что мне разрешено говорить только одно слово.

– Да, – рычу я.

После этого по пути на клоунский мастер-класс я хватаю ее за руку:

– Это не круто, – говорю я.

– Что?

Она – само воплощение невинности.

– Слушай, я знаю, ты не хочешь, чтобы я была с Гэвином…

Она останавливается посреди тротуара и кладет руки мне на плечи:

– Я люблю тебя. Давай не будем об этом говорить. Давай насладимся жизнью.

Я сурово смотрю на нее некоторое время, уперев руку в бок. Я была так зла, но почему? Потому что моя лучшая подруга заботится обо мне? Потому что она дразнит меня из-за милого парня?

Наконец я киваю:

– Ладно. Вызов принят.

Впервые в жизни я чувствую себя совершенно свободной. Мои родители в сотнях миль отсюда (даже в другом штате!), а тут только я и мои друзья, как говорит Нат, наслаждаемся жизнью.

Мы пьем слишком много кофе, насыпая в кружки слишком много сахара и сливок. Мы бегаем по милым магазинчикам, продающим всевозможные театральные вещички. Мы говорим о системе Станиславского и зачитываем друг другу любимые цитаты из Шекспира в книжных магазинах. Наше время почти все принадлежит нам, и мы проводим его, помогая Лис и Джесси влюбиться, поедая хорошую еду и много смеясь. Ты звонишь мне чаще, чем обычно, и я позволяю себе игнорировать звонки, даже если знаю, что ты будешь злиться. Так хорошо делать только то, что мне самой хочется.

– Вот такой будет жизнь в универе, – говорит Джесси, держа Лис за руку. – Только подумайте об этом: никаких родителей, уроки по театру, время с новыми людьми.

Мы говорим о том, куда подали документы. Письма с ответами, поступили мы или нет, придут в следующем месяце.

– Так как поступать в университет на режиссера? Так же, как и на актера? – спрашивает меня Джесси.

Я киваю:

– Я буду ходить на уроки по актерскому мастерству и все такое, но у меня будут и всевозможные занятия по режиссуре. Я хочу поработать в качестве помощника режиссера, и тогда – скрестим пальцы – получится поучиться во Франции. В Париже есть университет, названный в честь основателя Жака Лекока…

Лис разражается смехом:

– Лекок[20]? Да ладно тебе, это не может быть фамилией!

– Клянусь!

Джесси и Лис хихикают до изнеможения.

– Дамы, соберитесь, – говорит Гидеон, подходя к нам.

Мы сидим возле одного из многочисленных театров города, ожидая, когда нас пустят внутрь. Он очень хорошо смотрится в футболке с аниме под рубашкой с пуговицами и длинным рукавом.

Нат качает головой. Она пытается не улыбнуться из-за слова «кок», и я люблю ее за это.

– Дуры, – бормочет она.

Гидеон смотрит на меня:

– Стоит ли мне спрашивать, что такого смешного?

– ЛЕ КОК! – кричит Лис с сильным французским акцентом.

Я закатываю глаза:

– Не обращай на них внимание.

Звонит мой телефон – это ты. Я позволила двум твоим последним звонкам переключиться на автоответчик, так что сейчас мне надо взять трубку.

– Сейчас вернусь, – говорю я и спешу к скамейке в паре метров от ребят.

– Привет, милый, – отвечаю я на звонок.

– Привет. – Твой голос неприветлив, но я вижу, что ты пытаешься скрыть раздражение. – Веселишься?

– Да! Здесь столько всего, чем можно заняться. Мы ходили на уроки по импровизации и…

– Я так по тебе скучаю, – шепчешь ты.

– Я тоже скучаю по тебе.

Но я понимаю, что вру. Я совсем по тебе не скучаю.

– Почему ты не отвечаешь на звонки?

– Я просто действительно очень занята…

– Грейс! – зовет Натали, маша руками.

– Слушай, мне надо идти, – говорю я. – Театр открыли, и все заходят внутрь.

– Отлично.

– Дорогой, не надо так, – говорю я. – Пожалуйста. Я так хорошо провожу время…

– Хорошо, наслаждайся спектаклем. – И ты кладешь трубку.

Я засовываю телефон в карман и делаю глубокий вдох. Париж, Лекок – это голубые мечты. Ты начинаешь злиться, когда я всего в паре часов езды от тебя, и ни за что не позволишь мне поехать за границу. Позволишь. Словно мне нужно твое разрешение. Но оно нужно, Гэв, не так ли?

Кто-то кашляет рядом со мной. Я поднимаю взгляд и вижу стоящего рядом Гидеона, садящееся солнце подсвечивает его золотым.

– Меня отправили Нат и Лис, чтобы я провел тебя в театр, – говорит он, предлагая мне свою руку.

Я улыбаюсь и принимаю предложение.

– О, ну спасибо.

– Парень? – спрашивает он, кивая на телефон.

– Да. Он бросил трубку.

– Ничего себе.

– У него сложный период.

Гидеон запускает руку в сумку и достает упаковку конфет.

– Говорят, что ты любишь такие штучки.

– Да!

Он отдает их мне, и я начинаю радостно жевать. Если бы я ставила пьесу, то двое актеров бы шли по сцене, когда освещение медленно гаснет. Прямо перед тем, как зайти в театр, они останавливаются и смотрят друг другу в глаза, когда прожектор медленно бросает на них теплый луч.

А потом свет гаснет полностью.

«Двенадцатая ночь» начинается с кораблекрушения.