Читать книгу "Холодная ночь, пылкий влюбленный - Джил Грегори"

Куинн Лесситер бросил свою тонкую сигару на землю и растоптал окурок, потом сгреб Мору в объятия и прижал к себе, ощущая под пальцами теплую кожу.

— У меня нет никаких надежд, Мора! Я ни о чем не мечтаю! Вот чем мы отличаемся друг от друга. Вот чего ты никак не можешь понять!

— У каждого человека есть надежды и мечты, — упорствовала Мора, не собираясь сдаваться. — Я это знаю. И ты это знаешь, Куинн Лесситер. Без них человек не может жить на свете.

— Но не такой человек, как я, — холодно бросил Куинн. — Ты хочешь знать, Мора, что у меня в душе? Что творится в моем нутре? Ничего. Там пусто, Мора! Там ничего не происходит. Ну, тебе стало лучше, когда ты это узнала? Да? Мора, пойми, ты вышла замуж за человека, который ничего не хочет от жизни, который ничего не чувствует и ни на что не надеется. Ну разве что… одно-единственное желание у него есть — избавить мир от кое-какой дряни, прежде чем он сам станет таким же дерьмом, но уже там, в могиле. Вот и все, Мора!

— Я тебе не верю, Куинн Лесситер, не верю ни на грош. — Эти слова Мора прошептала. Налетел ветер, растрепал ее волосы, плечи Моры содрогнулись. Ветер подхватил ее слова и понес их с собой. Но Куинн успел расслышать шепот Моры и увидел муку у нее в глазах. Там больше не было ни горячего огня, ни радостного ожидания. Перед ним стояла другая Мора — твердая, жесткая. Она походила на ангела с огненными волосами, который смотрел на него так напряженно, что его душа тихо заныла.

— Поверь мне. — Он отстранился от нее, и его губы скривились в насмешливой улыбке.

Но улыбка Куинна Лесситера, как и его слова, не ввели Мору в заблуждение, нисколько не обманули ее. Она потянулась к нему и коснулась его щеки рукой.

— Лжешь, да? Лжешь себе так же, как и мне?

— Лгу, ты считаешь? — Ее чрезмерная доверчивость и невинность разожгли в нем ярость.

Луна докатилась до облаков и нырнула за них, как в озеро, ночь почернела, и только белая кожа Моры мерцала в темноте да ее глаза, в которых стоял вопрос. Не мигая, они смотрели на него и мучили его нещадно.

— Наверное, пришло время наконец заставить тебя понять кое-что, — бросил Куинн. Дикие, разрушительные чувства, словно кислота, разъедали все его нутро. Внезапно он почувствовал, что больше не в силах сдерживаться, и слова посыпались из него, как из мешка, который вдруг развязался. — Я рассказывал тебе о моем отце, помнишь? Он был пьяница и дебошир… вроде твоих проклятых братьев. Он бил нас с матерью смертным боем. Почему она не ушла от него, не оставила его навсегда, мне никогда не понять и не узнать. Она жила с ним, работала на ферме. На жалкой, убогой ферме в штате Миссури, чтобы как-то нас прокормить.

— Бедный ты мой! — Мора попыталась прикоснуться к нему, дотронуться до его напряженного лица еще раз, но Куинн отшатнулся, и его глаза предупреждающе блеснули. Он не хотел, чтобы она повторила свою попытку.

— Он играл в азартные игры и пил. Однажды отец проиграл все подчистую — ферму, домашний скот, даже обручальное кольцо матери. Но это еще не самое страшное. Он попытался все это вернуть, и его поймали на жульничестве.

Мора наблюдала за лицом Куинна, скривившимся от боли и гнева. Для нее было настоящим потрясением увидеть столь неприкрытые чувства на лице человека, всегда прекрасно владевшего собой. Более того, человека, который считал это качество для себя непреложным. Мора испугалась, что все это из-за нее, что она явилась причиной такого состояния Куинна Лесситера. Страшный гнев горел в его серых глазах; казалось, сейчас он смог бы вырвать кривое дерево, подле которого стоял, выдернуть его прямо с корнями и отшвырнуть далеко в сторону, чтобы сильный порыв ветра подхватил его, словно палку, и унес прочь. Ярость душила Куинна.

— Что случилось потом? — прошептала Мора, сознавая, что теперь уже его не остановить. Она понимала, что невозможна найти слова, чтобы сбить накал чувств, нахлынувших на него от воспоминаний, пока они не выльются до капли, словно кровь, которая, не переставая, сочится из раны, пока не вытечет вся.

— Что случилось? Проклятый шериф Лестер Пибоди появился в наших краях, вот что. Кажется, в тот раз именно Пибоди обыграл моего отца в покер, когда тот пытался смухлевать, если это на самом деле так было. Пибоди был отъявленный мошенник, как и все законники. Каждый знал про это, но никому не хватало храбрости выступить против него. Он был хозяином города. И когда он обвинил моего отца в жульничестве и засадил его, не нашлось никого, кто бы выступил в его защиту. Потом Пибоди пришел на ранчо. В первый раз это было утром, на восходе солнца. Он разбудил нас с матерью и велел выметаться немедля, причем без всего. Он потребовал, чтобы моя мать отдала ему свое обручальное кольцо.

Мора ошеломленно слушала. Она могла сейчас только смотреть на Куинна и молчать. Она боялась услышать о том, что случилось дальше.

— Я никогда не забуду выражение лица моей матери. Казалось, ее ударили кулаком под дых, а потом методично били туда снова и снова. — Куинн вздохнул. — Мать сказала, что сначала она должна увидеть мужа и спросить, что он такого натворил. Пибоди это не понравилось. Он потребовал, чтобы она отдала ему кольцо немедленно.

— Как может человек быть таким жестоким? — выдохнула Мора.

Куинн смотрел на нее, но видел совсем другое, он был весь в прошлом. Он тихо продолжал:

— То кольцо досталось ей от матери, а ее матери — от моей прабабки. Кэтрин Лесситер, моя мать, не была рабой вещей, не строила никаких иллюзий, она принимала жизнь такой, какая она есть, но она не хотела отдавать то кольцо. Но кто такая она была — одинокая женщина с ребенком на заброшенной ферме, и намного окрест — ни души. А она бросила вызов шерифу. Она велела ему убираться с ее земли пока не получит известий от своего мужа. А шериф заявил, что теперь это не наша ферма, не наша земля, не наш дом. И тогда Пибоди внезапно пришло в голову, что он может ею попользоваться.

— Нет! О нет, Куинн!

— Я пробовал его остановить. — Лунный свет сорвал с него темную маску. — Я побежал за винтовкой, но он схватил ее первым. Он переломил ее пополам и бросил. Потом он накинулся на мать. Она боролась с ним, и я тоже ей помогал. Но мы не могли с ним справиться. Мать схватила нож. Я никогда не забуду ужас на ее лице. Она его умоляла, чтобы он дал мне уйти. Этот ублюдок схватил меня и швырнул о стену. Я, должно быть, расшиб себе голову. Я был слишком мал, слишком слаб, чтобы сопротивляться здоровенному детине. Моя мать тоже была слишком слаба.

Пальцы Моры дрожали, когда она прижала их к горлу. Боль билась у нее внутри, боль за Куинна, потому что сейчас он снова переживал те ужасные минуты своего детства, когда маленьким мальчиком отважно пытался защитить свою мать.

Она больше не хотела знать, что случилось потом. Но Мора понимала, что ему надо выговориться.

— Едва переставляя ноги, я вошел в дом… — Куинн шумно вздохнул. — На руке матери все еще было кольцо, но больше почти ничего на ней не было. Ее платье было изорвано в клочья. Она была вся в крови. Он ударил ее ножом после того, как изнасиловал. Рана была смертельной. Весь пол на кухне, который мать всегда так старательно скребла, был залит кровью. Она, должно быть, сопротивлялась изо всех сил, но что толку?