Читать книгу "От всего сердца - Джо Гудмэн"

— Как в это дело затесался Нат?

— Они взялись за него, обнаружив меня в «Фениксе». Не знаю, что у них на уме, но Торны не сделали бы этого без определенной цели.

— Ты уверена, что это они?

— До сих пор я не видела их в Сан-Франциско, но Нат назвал мне их имена.

Грей нахмурился.

— Продолжай.

— Помнишь, как Нат сбежал из «Феникса» несколько недель назад?

— Да.

— Тогда я решила, будто он украл серьгу, желая, чтобы отправилась его искать. Теперь он говорит, что об этом его попросили Торны и посулили ему кучу денег.

— Стало быть, он передумал?

— Да. Он решил избегать их и с той поры все время держался неподалеку от «Феникса». Видимо, это подстегнуло Торнов. Сегодня вечером они пришли за ним сюда.

— Торны были в зале?

— Нет. Прятались во дворе.

— Значит, им удалось застать Ната одного.

— Буквально на минуту, пока он выполнял задание Энни. Они припугнули его, но Нат сказал им, что серьги у него нет. Он решил, что этим все кончится.

— Все только начинается. Что еще они сумели из него вытянуть? Что-нибудь насчет Грэма Денисона? Нат сказал им, что я убил его?

Беркли кивнула.

— Я уже говорила тебе, что Нат подслушал наш разговор. Но он не хотел выдавать тебя. Торны здорово его запугали.

Грею казалось, что он неплохо изучил характер Натаниэля Корбетта. Вырвать у него такую ужасную тайну можно было только очень серьезной угрозой. Причем он боялся не за себя, а только за близких.

— Они угрожали покалечить тебя, — догадался Грей. — Нат опасался за твою жизнь.

В глазах Беркли заблестели слезы.

— Мальчика поставили перед мучительным выбором. Прошу тебя, не сердись на него.

Грей усадил ее к себе на колени. Она уткнулась лицом ему в шею и заплакала.

— Я не сержусь, — шепнул он. — Как я могу сердиться? У него просто не оставалось выбора. Нат любит тебя. Полагаю, он поступил правильно.

— Он и тебя любит.

— Нет. Он уважает меня, может быть, даже восхищается… Беркли вскинула голову. Ее глаза сверкали.

— Его чувства к тебе гораздо сильнее. Ты сам сказал, что Нат мог бы быть нашим сыном. Он любит тебя как отца, я знаю. Вот почему мальчик так мучительно стыдится того, что произошло сегодня вечером.

— Все в порядке. Что сделано, то сделано.

Беркли нетерпеливо смахнула слезы с ресниц.

— Мы с Натом понимаем это. Мы проговорили весь вечер. Нам лучше уехать.

— И бросить меня одного!

— Нет! Все совсем не так!

— Но именно так я воспринял бы ваш отъезд. А я никуда отсюда не уеду. Здесь мой дом. — Грей вынул из кармана носовой платок и подал его девушке. — Скажи мне одну вещь, Беркли. Когда ты говорила о женщине, которая усложнит мою жизнь, ты имела в виду себя?

— Мне и в голову не приходило запугивать тебя.

— Я и не думал об этом. Но мне интересно: знала ли ты, чем это кончится для меня, еще до того, как я сам обо всем догадался?

— О чем ты?

— О том, что я безумно и безнадежно полюблю тебя. Губы Беркли задрожали. Пытаясь преодолеть смятение, она вытерла нос, аккуратно сложила платок и сунула его за рукав платья.

— Мог бы и подождать минутку, — с достоинством заметила она. — Я не в лучшей форме.

— Это уж точно.

— Тебе следовало бы возразить!

— Я уже убедился, что спорить с тобой — пустое занятие.

— Ох…

У Беркли перехватило дыхание. Губы Грея прильнули к ее рту. Она обняла его за шею и всем телом подалась навстречу ему. Кончик ее языка прикоснулся к его губам и скользнул внутрь. Грей стянул платье с плеч Беркли, обнажив ее грудь. Он почувствовал, как от его прикосновений ее сердце забилось сильнее. Она прижала его к себе и замерла на мгновение.

Беркли впилась в Грея жадным поцелуем и застонала, когда он начал маленькими кругами массировать ее соски. Его ласки приводили Беркли в состояние сладостного безумия. Ее сознание затуманилось, но тело само знало, что делать, без вмешательства разума. Отвечать на ласки Грея было так же естественно, как дышать.

Они пошли в спальню Грея, сбрасывая по пути одежду. Платье Беркли осталось лежать в библиотеке. Судя по кипе нижних юбок, им пришлось надолго задержаться у камина. Брюки, носки, чулки, корсаж… До постели они добрались нагими.

Беркли вытянулась под Греем. Он легонько сжал ее запястья. Прижавшись к губам девушки долгим поцелуем, он вдруг подумал, что вкус у нее точь-в-точь такой же, как и она сама, — сладкий, но терпкий. От этой мысли Грей улыбнулся.

Он чуть приподнял лицо, и Беркли увидела его улыбку — озорную, самоуверенную и победоносную. Но это ничуть не уязвило ее. Она любила Грея таким, каким он был — гордым, порой чуть грубоватым и восхитительно-бесстыдным. «Самый настоящий благородный пират», — оценила Беркли, обворожительно улыбнувшись ему в ответ.

Глаза Грея потемнели.

— Впусти меня.

Он отпустил ее запястья. Руки Беркли обвили его шею, бедра обхватили ноги Грея. Она приподняла колени и подалась ему навстречу, давая понять, что уже готова и ее разгоряченное тело жаждет любви. Почувствовав первый мягкий толчок, Беркли подавила стон и закрыла глаза.

— Милая, любимая Беркли… — шептал Грей. — Ты все еще такая застенчивая. Я хочу видеть тебя…

Он глубоко вошел в ее лоно, и ресницы Беркли распахнулись.

— …и слышать… — Грей немного подался назад, но Беркли чуть слышно вскрикнула, и он с силой ворвался в ее тело. — Да, вот так, — прошептал Грей. — Вот так…

Они задвигались в едином ритме, их сердца бились в унисон. Казалось, в их жилах пульсирует одна и та же кровь, а сами они сливаются в единое целое.

Ноги Беркли все крепче обхватывали бедра Грея. Прерывисто дыша, она устремлялась навстречу ему. Собравшись с силами. Грей ждал, когда к ней придет оргазм, и едва это произошло, крепко прижал ее к себе, задвигался мощными рывками, все ускоряя темп, и, наконец, тишину комнаты разорвал его хриплый стон.

Беркли провела рукой по шее Грея и запустила пальцы в его темные волосы. Отделившись от нее. Грей перекатился на спину и закрыл глаза. Беркли примостилась на его плече

Прошло несколько минут. Грей уже подумал, что девушка задремала, и удивился, когда она спросила, не спит ли он.

— Нет, не сплю.

— Хм-м…

— Ты что-то хотела? — спросил он, наконец.

— Нет.

— Понимаю. Беркли улыбнулась.

— Нет, не понимаешь. Ты говоришь это слово всякий раз, когда чувствуешь себя не в своей тарелке.