Читать книгу "Да не опустится тьма! - Лайон Спрэг де Камп"

– Нет, риск слишком велик. Извини.

– Послушай, Томасус, а если я покажу тебе, как вдвое сократить время на ведение банковских книг?

– Ты что, математический гений?

– Нет, но у меня есть система, и я могу обучить твоих людей.

Томасус закрыл глаза, словно левантинский Будда.

– Ну, если тебе нужно не больше пятидесяти солидов…

– Бизнес – всегда риск, ты же знаешь.

– В том-то и беда… Хорошо, согласен. Если твоя система действительно так хороша.

– Под какой процент? – спросил Мартин.

– Как обычно. Три процента.

Пэдуэй был поражен. Потом он осведомился:

– Три процента… за какой срок?

– В месяц, разумеется.

– Слишком много!

– А чего же ты хочешь?

– У меня на родине шесть процентов годовых – это уже немало.

– Чтобы я ссудил деньги под такой процент?! Ты слышишь, Господи? Тебе бы жить среди диких саксов… Но ты мне нравишься. Для тебя – двадцать пять процентов в год.

– Все равно много. Я мог бы подумать о семи с половиной.

– Разбой!.. Меньше двадцати и речи быть не может.

– Нет. В крайнем случае девять.

– Увы, мы не договоримся. А жаль – с тобой интересно иметь дело. Пятнадцать.

– Исключено, Томасус. Девять с половиной.

– О Господи, ты слышал?! Он хочет меня разорить!.. Уходи, Мартинус, ты зря тратишь время. Больше никаких уступок с моей стороны. Двенадцать с половиной.

– Десять.

– Да понимаешь ли ты латынь?! Все, молодой человек, до свиданья, приятно было познакомиться. – Когда Пэдуэй встал, банкир шумно втянул сквозь зубы воздух, будто его смертельно ранили, и проскрежетал: – Одиннадцать.

– Десять с половиной.

– Сделай одолжение, открой, пожалуйста, рот… Нет, ты все-таки человек. Я думал, может, у тебя акульи челюсти. Или клыки… Ну ладно. Щедрость и доброта меня когда-нибудь погубят. А теперь давай посмотрим твою счетную систему.

Часом позже три раздраженных писаря сидели напротив Пэдуэя и смотрели на него – один с удивлением, другой с настороженностью, а третий с неприкрытой ненавистью. Мартин только что закончил операцию деления с арабскими цифрами, в то время как служащие, используя римские, едва начали бесконечный процесс «проб и ошибок», которого требовала их система. Пэдуэй перевел свой ответ снова в римские цифры, записал их и показал Томасусу.

– Прошу. Пусть кто-нибудь проверит: перемножит делитель на частное. А их возню можно прекращать – всю ночь просидят.

Служащий средних лет, тот, кто глядел на Мартина с явной враждебностью, списал цифры и мрачно стал проверять. В конце концов закончив, он отшвырнул перо.

– Этот человек – колдун! Он проводит все вычисления в уме, а свои глупые пометки делает, чтобы нас запутать.

– Вовсе нет, – возразил Пэдуэй любезно. – Я могу научить тому же и вас.

– Чтобы я брал уроки у длинноштанного варвара?! Да я… – Но тут его оборвал Томасус, приказав без пререканий делать, что велено. – Я свободный римский гражданин, – ощерился служащий, – и двадцать лет веду конторские книги. Если тебе нужен холуй для этой дьявольской системы, купи какого-нибудь трусливого раба-грека! С меня достаточно!

– Посмотри, что ты натворил! – жалобно вскричал Томасус, когда служащий схватил свой плащ и с шумом выскочил за дверь. – Теперь мне придется нанимать другого, а при нынешнем дефиците работников…

– Ничего, – успокоил Пэдуэй. – Двое оставшихся, освоив американскую арифметику, легко управятся за троих. И это еще не все. У нас есть так называемая двойная бухгалтерия, которая позволяет в любое время знать свое финансовое положение, гарантирует от ошибок…

– Ты слышишь, Господи? Он хочет перевернуть все банковское дело!.. Пожалуйста, не торопись, Мартинус, иначе ты сведешь меня с ума! Дам я тебе ссуду, куплю оборудование, только не вываливай на меня все свои новейшие методы сразу! – Томасус передохнул и продолжил уже более сдержанно: – Что это за браслет, на который ты иногда поглядываешь?

Пэдуэй показал свое запястье.

– Своего рода солнечные часы, только переносные.

– Часы? Гм-м… Попахивает магией. А ты в самом деле не колдун? – Он нервно рассмеялся.

– Нет-нет, – заверил Пэдуэй. – Это простое механическое устройство, вроде… вроде солнечных часов.

– Ах, вот как, понимаю… Но зачем стрелочка, показывающая шестидесятые доли часа? Кому в здравом уме понадобится знать время с такой точностью?

– На моей родине это считается полезным.

– Что ж, другие края, другие нравы… А может, ты дашь сейчас моим ребятам урок этой самой американской арифметики? Покажешь нам, что она и впрямь так хороша, как ты утверждаешь?

– Ладно. – Пэдуэй взял дощечку, нацарапал на воске цифры от 1 до 9 и растолковал их значение. – Теперь подходим к самому главному. – Он начертил кружок. – Этот знак обозначает «ничто».

Младший писарь поскреб затылок.

– Ты хочешь сказать, что этот символ не имеет значения? Какой же от него прок?

– Я не говорил, что он не имеет значения. Он обозначает «ноль» – остаток при вычитании, к примеру, двух от двух.

Старший писарь скептично хмыкнул.

– Не вижу смысла. Какая польза от символа, обозначающего то, чего не существует?

– Но слово-то для этого есть! И оно ведь нужно!

– Положим, – согласился старший писарь. – Но мы не используем «ничего» в наших вычислениях. Где это слыхано, чтобы ссуду давали под ноль процентов? Или брали в аренду дом на ноль недель?

– Может быть, – ухмыльнулся младший, – уважаемый господин подскажет нам, как получить доход от нулевой торговли…

– Чем меньше будете меня перебивать, тем раньше я закончу объяснение! – рявкнул Пэдуэй. – Скоро вы поймете смысл знака «ноль».

На основные правила сложения ушел час. Потом Мартин объявил служащим, что на сегодня достаточно – пусть практикуются самостоятельно. На самом деле он просто выдохся. По натуре Пэдуэй говорил очень быстро, и необходимость продираться сквозь латынь слог за слогом доводила его до безумия.

– Весьма изобретательно, Мартинус, – льстиво сказал банкир.

– А теперь всерьез о ссуде. Ты, конечно, не думаешь, что мы сойдемся на такой смехотворно низкой цифре, как десять с половиной процентов…

– Еще как думаю! Мы же условились!

– Ну, Мартинус! Я говорил после того, как мои служащие освоят американскую систему, я рассмотрю возможность ссуды под такой процент. А до тех пор разбрасываться деньга…

Пэдуэй вскочил как ужаленный.