Читать книгу "Я прятала Анну Франк. История женщины, которая пыталась спасти семью Франк от нацистов - Мип Гиз"

Она недовольно наклонила голову и ответила:

– Ну да, я это знаю. Но господин Франк – благородный человек.

– Значит, все христиане – благородные люди? – резко спросила я.

Она замолчала и недовольно фыркнула. Больше мы не разговаривали. Атмосфера, которая всегда была теплой и уютной, неожиданно стала напряженной. Никто не говорил о политике в присутствии госпожи Хил. Я гадала, что думает господин Франк об ее нацистских убеждениях. Я бы на его месте ее уволила. В конторе воцарилась атмосфера подозрительности, словно все ждали очередной неприятности.

Но моя жизнь не ограничивалась только работой. Я проводила время очень весело. Любила танцевать и, как многие голландские девушки, ходила в танцевальный клуб. Я была одной из первых девушек Амстердама, освоившей чарльстон, тустеп, танго и медленный фокстрот. Мой клуб находился на Штадхаудерскаде. Вместе с подружками я раз в неделю брала уроки, мы разучивали па с учителем и пианистом, а потом танцевали друг с другом.

По субботам и воскресеньям в клубах устраивали бесплатные танцы. Мы танцевали с молодыми людьми под популярные в то время песенки «Когда ты взяла тюльпан», «Голубые небеса», «Я не могу дать тебе ничего, кроме любви, крошка». Я любила и умела танцевать, так что сидеть мне не приходилось. Юноши выстраивались в очередь, чтобы потанцевать со мной и проводить до дома.

Среди моих поклонников были очень привлекательные молодые люди, в том числе высокий, хорошо одетый, симпатичный голландец на несколько лет меня старше. Его звали Хенк Гис. Я познакомилась с ним еще на текстильной фабрике, где мы работали вместе. Мы подружились, и хотя наши пути разошлись (я стала работать в «Травис и компания», а Хенк – в городском бюро социальных работ), мы продолжали общаться. Хенк мне очень нравился. У него были густые светлые волосы и теплые, живые глаза.

Хенк тоже жил в Речном квартале. Он вырос в старом Южном Амстердаме на берегу Амстела, где находились фермы и паслись коровы и овцы. Теперь у него была комната в семейном доме на Рейнстраат. На этой торговой улице было много магазинов, витрины которых скрывались в тени высоких, пышных вязов.

Идеи господина Франка способствовали процветанию «Травис и компании». Он стал гораздо лучше говорить по-голландски, и мы подолгу засиживались, придумывая рекламу нашего продукта. Потом я размещала эту рекламу в журналах и газетах, популярных у домохозяек.

Господин Кралер не всегда был доволен мной так же, как господин Франк. Виктор Кралер был очень серьезным и педантичным. Даже свои темные волосы он причесывал одинаково изо дня в день.

Однажды господин Франк дал мне письмо и попросил написать ответ. Я составила ответ, принесла в кабинет, который он делил с Кралером, и протянула господину Франку. Он спокойно все прочитал и одобрил мой вариант. Кралер тоже заглянул в текст, но он ему не понравился.

– Нет, это надо написать по-другому, – заявил он.

Я еле сдержалась. К тому времени я уже точно знала, как нужно писать деловые письма. Господин Кралер возражал только потому, что я была женщиной. Я знала, как писать бизнесменам, а как – домохозяйкам. Хотя Кралер был женат, детей у него не было, и служебный этикет он воспринимал очень старомодно. Франк казался более современным человеком. Но консерватизм был единственным недостатком господина Кралера. К нам он относился справедливо и по большей части занимался своими делами.

Госпожа Хил несколько дней не появлялась на работе. Она прислала господину Кралеру записку, а затем он получил письмо от ее доктора. В письме говорилось: «В силу психического заболевания госпожа Хил не способна выполнять обязанности, возложенные на нее в “Травис и компания”». Мы затаили дыхание. Но ничего не случилось, и мы решили, что распрощались с ней. Господин Франк шутливо воскликнул:

– Отличный способ избавиться от нацистки!

Мы все согласились с ним, и никто из нас впоследствии не интересовался здоровьем госпожи Хил. Мы надеялись, что забыли о ней навсегда.

В 1937 году контора «Травис и компания» переехала в дом № 400 на канале Сингел. Мы заняли несколько этажей величавого старинного здания. Склад и мастерские расположились в подвале.

Наш новый дом находился в двух шагах от плавучего цветочного рынка, выходящего на канал Сингел – один из самых красивых каналов в центре Амстердама. Совсем рядом проходила шикарная торговая улица Лейдсестраат, улица студентов и книжников Спей и еще одна торговая улица Калверстрат. Жалованье у меня было невелико, но это не мешало мне бродить и любоваться витринами модных магазинов. В солнечный день я любила гулять после обеда и рассматривать новые платья.

Иногда ко мне присоединялся и Хенк Гис. Господин Франк несколько раз встречался с ним и считал, что из него может получиться надежный компаньон. Они походили друг на друга – высокие и худые, но Хенк все же был выше. Светлые волосы падали ему на лоб густыми волнами, а черные волосы Франка были тонкими и редеющими. Они были похожи и по характеру – неразговорчивые, принципиальные, обладающие прекрасным чувством юмора.

Однажды господин Франк пригласил меня к себе домой на ужин.

– Приводите с собой и господина Гиса, – добавил он.

Я приняла приглашение. Мне польстило, что начальник приглашает меня на ужин в свою семью. Следовало приехать ровно в шесть, поесть и довольно быстро уйти, чтобы визит был как можно короче. Вежливость не позволяла надолго задерживаться после ужина. Мы с Хенком пришли к Франкам ровно в шесть.

Хотя господин Франк и дома был в костюме с галстуком, но вел он себя гораздо свободнее, чем в конторе. Госпожа Франк приветливо с нами поздоровалась. Ее темные, блестящие волосы были уложены на прямой пробор и собраны на затылке в мягкий узел. На ее круглом лице с большим лбом ярко выделялись черные глаза. Она была несколько полновата, и это придавало ей вид благородной матери семейства. Хотя она уже неплохо владела голландским, но все же говорила с сильным акцентом, сильнее, чем у господина Франка. Хенк, как и я, свободно владел немецким, поэтому мы говорили по-немецки. Я помнила, как трудно было учить голландский язык в школе. Франкам же – взрослым людям – приходилось еще тяжелее.

Госпожа Франк очень скучала по Германии, гораздо сильнее, чем ее муж. В разговоре она часто с печалью вспоминала их жизнь во Франкфурте, чудесные немецкие сладости и качество немецкой одежды. Ее мать, госпожа Холландер, переехала в Голландию вместе с дочерью и внучками, но здоровье ее было слабым, и большую часть времени она проводила в постели.

Всю мебель Франки перевезли из Франкфурта. У них было много старинной мебели из темного полированного дерева. На меня их обстановка произвела глубокое впечатление. Особенно восхитил изящный высокий секретер XIX века во французском стиле, стоявший между двумя окнами. Госпожа Франк упомянула, что это часть ее приданого. Величественные старинные часы от известного франкфуртского мастера Акермана тихо тикали. Когда мы полюбовались часами, Франк сказал, что их приходится подводить каждые три-четыре недели, чтобы они показывали точное время.