Читать книгу "Мар. Червивое сердце - Наталья Маркелова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что ты сделала с косточкой вишни?!» — (Впервые я кричал на жену.)
Её губы затряслись.
«Я выбросила её».
«Где?!»
«Здесь».
Я упал на колени и, как сумасшедший, начал осматривать землю сантиметр за сантиметром, но так ничего и не нашёл. Я понимал тщетность своих поисков, понимал, но не мог остановиться. Так я ползал до темноты и потом забылся тяжёлым сном. А утром увидел во внутреннем дворе своего Замка вишнёвое дерево, на котором уже созрели плоды. В тот момент это была ещё обычная вишня, почти обычная. Но она выросла за одну ночь. И рядом, под тенью вишни, лежала моя жена. Эльза была ещё жива. То, что она отравилась ягодами, я понял сразу. Её руки и губы были перепачканы соком, похожим на кровь.
«Прости, — успела сказать она мне, — я думала, вишни помогут…»
Больше она не произнесла ни слова. Я рубил ствол проклятого дерева мечом, пытался вырвать его из земли, палил огнём. Но ничего не помогало. Слуги в ужасе покинули Замок, решив, что я обезумел. И они были правы. Потом (уж не знаю, сколько прошло времени — месяц, полгода или год), когда я выдохся в своих тщетных попытках уничтожить вишню, появилась Дэмон, и у неё был облик моей Эльзы. И вот тогда я действительно сдался, позволив сладкому видению разъедать моё сердце. Хотя и знал, что это не Эльза, а её убийца.
— Но почему тогда отец смог срубить вишню? — подал я голос.
— Мальчик, всё просто: Дэмон сама захотела этого. И вот она вышла за пределы Замка. Остерегайся, Мир, Дэмон ничего не делает просто так. Знал бы ты, сколько людей погубила она. Они сами шли к ней. Все они верили, что, прочитав их сердца, Дэмон поможет им навсегда расстаться с ношей, которую они тащили в них. Приходили сюда и те, кто мечтал заполучить силу Дэмон. И все попадали под её власть. А я просто смотрел на это, даже не стараясь ей помешать. Но тебя я хочу спасти, может быть, потому, что у меня есть на это силы, и она необдуманно дала мне свободу. Не пускай её в своё сердце, Мир. Не пускай!!!
Я кивнул, но тогда был ещё слишком наивен, чтобы понять, каково это — не пускать кого-то в своё сердце.
— А теперь, — прошептал старик, — я тоже обращусь к тебе со своей последней просьбой, исполнишь?
Я кивнул.
— Зажги свечу и поставь её рядом со мной.
Я исполнил его желание.
— А теперь уходи. Я давно мечтал сжечь это место до… — Старик сделал глубокий вдох, захрипел, и я увидел, как остановились его глаза. Он не успел исполнить свою мечту.
Закрыв ему глаза, я прошептал:
— Отпускаю, — и, опрокинув свечу, бросился прочь. Огонь быстро нашёл себе пищу среди сваленных в кучи вещей.
Отец уже заждался меня и нетерпеливо мерил шагами землю.
— Я уж думал, что ты свалился на лестнице и свернул себе шею, — пробурчал он, увидев меня. Раньше он никогда не говорил со мной так грубо, но я не обратил на это внимания. Сейчас мои мысли были заняты другим. Я смотрел на снежных воронов, которые всё выше поднимались в небо, нарезая круги. Четыре огромные сильные птицы.
Огонь всё быстрее распространялся по Замку, вылизывая и уничтожая его секреты. Пламя очищало это место, вместе с тем скрывая навсегда его самые мрачные тайны. И искры, взметнувшиеся к сводам Замка, походили на огненных бабочек.
С ТОГО САМОГО МОМЕНТА, как мы принесли в наш дом ствол проклятой вишни, отец изменился. Днём и ночью он пропадал в мастерской. Выходил всегда со странно пылающим взглядом и рассказывал мне только о лютне. Казалось, что, если бы меня не было в комнате, он всё равно говорил бы то же самое и так же воодушевлённо. Время от времени я пытался перевести разговор на что-то другое, но он не хотел меня слушать. Соседи перешёптывались, что Эйд вконец свихнулся на своих инструментах. Хорошо, что они не знали, что мы с отцом принесли в дом, иначе бы сожгли нас вместе с вишней. Хотя сжечь проклятое дерево им как раз бы и не удалось. Я же видел, что поведение отца всё больше походит на одержимость, только вот вовсе не на одержимость работой. В один из вечеров я прямо заявил ему об этом.
Он внимательно посмотрел на меня и искренне улыбнулся:
— Мир, я горд за тебя, ты набрался смелости сказать мне о том, что думаешь, раньше ты не был на это способен.
— Отец, сейчас речь не обо мне. — Похвала придала мне храбрости. — Ты теряешь себя, ты одержим демоном!
— Ты ошибаешься. Всё под контролем. Я не пускал демона в своё сердце и даже не думал об этом. Да она и не просила, — добавил он, помолчав.
Не знаю, возможно, мне только показалось, но я услышал в его голосе грусть.
— Но, отец, Дэмон и без этого отравляет всё, к чему прикасается или что прикасается к ней.
— Только не в этот раз. Она хочет получить голос. И я должен его ей дать — это твоё будущее, сын.
— Голос. — Я вздохнул, понимая, что отца не переубедить, он всегда был упрямцем. А у меня не было аргументов, хотя я точно знал, что одно только присутствие Дэмон, как яд, потихоньку отравляло нас с отцом.
Я чувствовал, что сам воздух дома ядовит, и старался как можно меньше времени находиться там, часто удирая в лес и проводя целые дни в одиночестве. Лес отгораживал меня от Дэмон, от одержимости отца, от насмешек людей, от всего мира. Я был одиноким, но счастливым. В те дни я понимал одиночество по-другому. Оно представлялось мне покоем и свободой. Я не мучился им и не тяготился, его одного мне было достаточно, чтобы быть счастливым. Можно ли было предугадать, что одиночество станет для меня жестоким наказанием?
В лесу не было ничего и никого, кто мог бы мне напомнить о моём уродстве или моих проблемах. Если в лесу появлялись люди, я прятался, пережидая, пока чужаки покинут это место. Иногда я задумывался о том, чтобы навсегда поселиться в лесу. Меня не пугали трудности, но отцу вряд ли бы понравилась эта идея, а я был ему всем обязан. Хотя бы тем, что он не выбросил моё искорёженное тело в городской ров, куда частенько бросали маленьких калек и уродов. Ведь, отрекись он от меня ещё при рождении, никто бы не сказал ему ни одного дурного слова — избавился от подкидыша гномов, уморившего его жену, — вот что бы они все подумали. Вот кем был я для всех, но только не для своего отца. Я знал, что он по-настоящему любит меня, и поэтому был готов для него на всё. Бывало, отец посылал меня в город с какими-либо поручениями. Он говорил, что я должен появляться среди людей, чтобы привыкнуть к ним и чтобы они привыкли ко мне. Конечно же, отец хотел мне только добра, но это не ослабляло боль обиды на мучителей. Иногда вместе с насмешками в меня летели и камни. И тогда я сбегал в лес и залечивал свои раны, как мог.
В этот раз было так же. Отец послал меня в город за продуктами. Я купил их в лавке Сигна, седовласого, хромого мужчины, одного из немногих, кто не обращал внимания на моё уродство. А ещё Сигн любил рассказывать о моей матери. Я всегда слушал его очень внимательно, стараясь запомнить каждое слово. Ведь отец вспоминал мать лишь изредка, а рассказывал о ней ещё реже. Когда я был совсем маленьким, то думал, что отец сердится на неё за то, что родила урода, и только потом осознал, что ему просто больно вспоминать. Моя мать оставила в его сердце незаживающую рану, и ни одна женщина не смогла не только залечить её, но даже перешагнуть ледяной барьер отцовского одиночества. Сигн же вспоминал о моей матери так, словно она была жива, он рассказывал мне, каким был её голос, цвет волос, походка и даже запах. За это я искренне любил этого странного неуклюжего человека.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Мар. Червивое сердце - Наталья Маркелова», после закрытия браузера.