Читать книгу "Любовь убитой Снегурочки - Дарья Кожевникова"

– Ну, с Новым годом, девочки! За нас!

– Как так «с Новым годом»? – Тамара, теперь уже совершенно осознанно, открыла глаза.

Голос ее был еле слышен, и тело как будто истаяло до какой-то хрустальной прозрачности, так что Тамара ощущала себя тонким стеклышком между двумя облаками легких, но толстых пуховых перин. Видимо, вот он отчего ей грезился, теплый снег… Не отрывая голову от подушки, она повернула ее на голоса и увидела трех женщин, сидящих с фужерами шампанского за празднично накрытым столом. Куранты отбили двенадцать раз, но из фужеров женщины так и не успели отпить, потому что застыли под гимн России, глядя на свою ожившую гостью.

– Вот тебе и новогоднее чудо! – первой опомнилась та, которая встретила Тамару в этой избушке. – Я же говорила, что оклемается, а вы мне не верили! – Она залпом выпила свое шампанское, живо пересела от стола к Тамаре, на краешек перины, и обратилась уже к ней: – Ну, как ты, детка? Кушать хочешь? У нас тут много всего, но я бы тебе предложила для начала бульончика. А то ведь ты, считай, два дня нормально не ела.

Тамара согласилась на бульончик. И пока тетка хлопотала, разогревая его, другая, судя по голосу, Стеша, обратилась к ней:

– Повезло тебе, деточка! Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведешь. А ты, считай, в этот самый момент воскресла. Значит, и вся жизнь у тебя в этом году переломится к лучшему! Изменится кардинальным образом, ты уж мне поверь!

Тамара только вздохнула в ответ. Она поверила бы, если бы заранее не знала, что мечты несбыточны. Не воскреснет любимый муж, внезапно сгоревший от рака в расцвете лет. Не родится ребенок, которого они уже планировали как раз накануне Женькиной болезни. А что до престижной работы, так это было не главное в Тамариной жизни. И никогда бы она такой карьеры не сделала, будь у нее сейчас любимая семья. Потому что своей блестящей карьерой она лишь подменяла в своей жизни то, что было потеряно навсегда.

– Ну что ты так тяжко вздыхаешь, такая молодая, да еще и красивая? – Хозяйка сунула ей в руки горячую литровую кружку и ломоть хлеба домашней выпечки. – Вот, давай, подкрепись для начала. А после знакомиться будем.

Бульон был явно нацежен из супа. Угадывались в нем крохотные частички овощей, да и вкус был богатым, насыщенным. Тамара жадно и с большим удовольствием пила его, пока остальные женщины наливали себе по второму фужеру шампанского. Чокнулись, еще раз поздравили друг друга и Тамару тоже. Потом наконец-то познакомились.

– Меня можешь тетей Таней звать, – сказала хозяйка. – А это тетя Стеша и тетя Клава. Вот и весь наш зимний мирок. Три старосты, как нас тут в шутку зовут, в отличие от одного, официального. Здесь ведь дачный кооператив, и летом-то сюда много народа наезжает, а зимой только мы одни кукуем. Ну, и в кои-то веки вот тебя к нам занесло. Чую, что недобрым ветром. Если захочешь, то завтра расскажешь каким. А сегодня, за праздничным столом, не будем говорить ни о чем плохом. Только о хорошем! И пусть наступающий год будет для всех счастливым!

За это снова выпили. Помня про принятую отраву, Тамара не решилась сделать даже глоток шампанского: вдруг та гадость опять заиграет? Вместо шампанского ей в фужер налили компот из китайских яблочек. Вкусный, домашний.

Начиная оживать, Тамара оделась и подсела к столу. Тетя Таня вернула ей все ее вещи, чистые и отглаженные. Не отдали ей только костюм Снегурки – три веселые тетушки примерили его по очереди, и, когда выяснилось, что больше всего он подошел по размеру тете Клаве, та осталась в нем. Тамара не возражала: после того, что ей довелось пережить в этом самом костюме, с ним хотелось сделать что угодно, только не надевать… А вот тетя Клава сразу стала вживаться в роль. Раздала всем нехитрые подарки, а потом принялась запевать песни, которые тут же подхватывали все, включая Тамару.

Это был самый необычный Новый год в ее жизни. И в то же время самый теплый из всех за последние три года. Как будто она праздновала не в компании трех едва знакомых пожилых женщин, а в кругу семьи… Песни периодически прерывались для того, чтобы над праздничным столом снова прозвучали поздравления и пожелания. Добрые, искренние. Потом, под аккомпанемент телевизора, женщины пустились в пляс. Тетя Клава даже пыталась влезть на небольшой столик в углу, на котором обычно стояло ведро с водой, чтобы продемонстрировать, что «не только артисты такое могут», и подругам пришлось пресекать ее порыв, чтобы, по словам тети Стеши, «Голубой огонек» не отпечатался бы у плясуньи на пятой точке здоровенным синим пятном, когда она с этого столика рухнет».

– А чего это я рухнуть должна? – Снегурка подбоченилась и воинственно задрала нос. Парик на ней сбился, и волосы упорно падали на глаза, но, вместо того чтобы поправить шапку вместе с шевелюрой, Клавдия каждую минуту комично сдувала челку. Потом махнула рукой на подруг:

– А ну вас, что вы смыслите в высоком искусстве! – И пустилась в пляс уже на полу, по-молодецки отбивая ногами ритм и сообщая на ходу: – А на столе я б вам и канкан могла станцевать! А вот теперь шиш вам обеим!

– Да куда тебе канкан! Даже и на полу-то! – поддела ее Стеша.

Эта фраза стала искрой, раздувшей целое пламя прерываемых смехом споров, во время которых отплясывать канкан принялись уже все трое. Тамара, которую охватило какое-то безудержное детское веселье, тоже присоединилась к ним, но из-за хохота и слабости у нее этот танец получался не лучше, чем у ее пожилых товарок. Обессилев от хореографических упражнений и безудержного смеха, вскоре все четверо попадали на стулья, обмахиваясь газетами, стопка которых была сложена для растопки возле печи. Выпили-закусили, после чего Снегурка наконец-то поправила свои косы и задорно затянула: «Хороша я, хороша!» Остальные поддержали, заявив, что и они ничуть не хуже.

– Весело у вас тут, – во время очередного затишья сказала Тамара. Она могла бы добавить, что за этим столом она впервые за несколько лет забыла про все свои невзгоды, как давние, так и самые последние. Но не захотелось омрачать застолье, даже вскользь упоминая о чем-то плохом.

– Ой, да это ты у нас еще летом не была! – сказала ей Степанида. – Зимой здесь тихо, а вот летом дачники такое порой отчебучивают, только держись!

– Ага, особенно то чучело из двенадцатого дома! – проворчала Татьяна. – Несколько раз чуть до нашего инфаркта дело не доводил! Как приедет с друзьями в бане попариться, так всей деревней, сколько нас есть, потом бежим к нему во двор очередную жертву от лютой смерти спасать!

– Он что, бандит? – осторожно поинтересовалась Тамара.

– Истинный! – заверила ее «снегурка». – То есть по профессии кто его знает, кто он там есть, а вот по сути даже надпись на лбу не надо искать, чтобы в этом убедиться.

– Вот в последний раз, например, – Степанида подняла изрезанный морщинками указательный палец, азартно затягивая паузу, – приехало их гулять мужиков эдак восемь. Пока баню топили, успели уже накатить, и не винца, а чего-то явно покрепче. Потом парилка у них пошла. Напарятся – и на улицу. Из огромной железной бочки во дворе ведро зачерпнут да холодной водой и окатываются. Ну, как все нормальные люди делают, только орут при этом раза в два громче. Мы уж было вздохнули с облегчением: кажется, на этот раз пронесло! Ан нет, поторопились радоваться! Потому что после того, как бочку они где-то наполовину подвычерпали, им, видишь ли, приспичило поиграть. Бросили в бочку горстку всяких мелких предметов и ну за ними нырять вниз головой, выясняя, кто больше всякой мелочи зубами со дна подберет. Веселье било ключом! До тех пор, пока один из них, самый пузатенький, в этой бочке-то вниз головой и застрял! Тут же, прям без антракта, вторая часть концерта и началась! Кто вокруг забегал с криками, кто принялся бедолагу за ноги из бочки тянуть, ну, прям как в сказке про репку. А что его тянуть-то, если он там засел как влитой? Скорее ботву оторвешь, чем вытащишь. – Выразительно пожав плечами, она сделала еще пару глотков шампанского. – Хорошо, Татьяна наша не растерялась. Заскочила к ним во двор, растолкала всех мужиков да бочку набок опрокинула. С перепугу даже одна с этим делом справилась, без посторонней помощи. К счастью, тот толстячок бочку собою не герметично заткнул, вдоль спины оставалась щелочка, так что вода в нее быстро вытекла. Мы как услышали, что этот там, в бочке, раскашлялся вместо того, чтобы булькать, так у нас прям от сердца отлегло: хоть не захлебнется теперь. Но когда раскаты гулкого кашля из бочкиных недр сменились такими же гулкими матюгами и призывами о помощи, концерт перешел к своему третьему акту. Что только ни предлагали сделать с бочкой, чтобы вызволить пленника: и распилить, и разрубить. Кто-то из набежавших зрителей предлагал оставить бедолагу, как Винни Пуха в норе у Кролика: похудеет, мол, так сам и вылезет. Кто-то предлагал вообще его там прописать и переименовать в Диогена. Когда эти идеи долетали до застрявшего, он начинал материться с новой силой, а бочка еще и гудела ему в тон. Но что было делать, если самые долгие способы вызволения были как раз и самыми безопасными? А вырубать живого человека из железной бочки не каждый умелец решился бы. Мы уже думали МЧС вызывать, как Клавдия наконец-то нашла решение проблемы: просто залила в бочку побольше шампуня, чтобы как следует смазать бедолаге бока, а потом пощекотала его хорошенько. По бочке прокатился громовой раскат мощнее предыдущих, но при этом дядька свое пузо все-таки подтянул и выкарабкался. Исцарапанный, изо рта мыльные пузыри летят, но в целом счастливый. То есть матерился он все теми же словами, что и до этого, в бочке, но зато интонацию с отчаянной на радостную сменил. А нормальный-то словарный запас к нему, кажется, только на следующее утро вернулся, да и то не сразу. И даже после этого как взглянет на бочку, так сразу начинает мать поминать. Так-то вот! К нам эти пузарики, как очухались, приходили, чтобы отблагодарить за спасение друга. Пытались и деньги совать, и выпивкой ихней угостить заграничной, да мы попросили не деньгами, а валидолом и каплями дать, чтобы при следующей их гулянке лекарства были всегда под рукой. Они посмеялись, обещали вести себя поразумнее, да только что трезвый наобещает, пьяный не всегда выполнит, так что ждем следующего лета с трепетом и свежими запасами валидола.