Читать книгу "Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина! - Олег Таругин"

И в этот момент откуда-то со стороны коридора раздались едва улавливаемые слухом крики и несколько хлопков, которые не могли быть не чем иным, как пистолетными или револьверными выстрелами.

Что именно Сергей внезапно ощутил, он так и не понял.

Сначала слегка закружилась, словно он находился внутри медблока и вот-вот должен был провалиться в привычное ничто темпорального переноса, голова.

В следующий миг все его естество буквально пронизало острейшее, как случалось только в самый напряженный момент боя, да и то не всегда, чувство смертельной, неотвратимой опасности. Пронизало настолько сильно, что на мгновение он буквально задохнулся этим чувством, без остатка растворяясь в нем.

А еще он услышал тонкий свист работающего на последних каплях горючего ракетного двигателя, столь знакомый Сергею по прошлой жизни, накатывающийся откуда-то сверху. При этом разумом он прекрасно понимал, что столь негромкий звук, скорее всего, просто не способен пробиться сквозь двойные пуленепробиваемые стекла сталинского кабинета, но готов был поклясться, что именно СЛЫШИТ его! Если это и на самом деле управляемая (или неуправляемая) ракета – которой здесь, в сорок первом, попросту неоткуда и взяться, эрэсы не в счет! – то сколько времени у него осталось? Секунда, полторы – или того меньше? И куда именно она ударит?

Время, казалось, остановилось, превратившись в некую вязкую и неподатливую субстанцию – он видел, как едва заметно двигаются губы продолжавшего что-то удивленно говорить Сталина; как Лаврентий Павлович тянется и никак не может дотянуться до подстаканника; как опускаются веки моргнувшего в эту секунду Зыкина…

Практически не осознавая, что делает – как уже не раз бывало в прошлом, рефлексы сработали куда быстрее разума, – Кобрин швырнул тело через столешницу. Обхватив не успевшего отреагировать Сталина, он вместе с ним рухнул на пол, в последние доли мгновения накрывая своим телом. Успев при этом заорать – впрочем, ни малейшей гарантии, что Зыкин его поймет и успеет среагировать, у него не было – «Витька, наркома прикрой!». Может, и глупость, конечно – что подобное сможет изменить, если по ним сейчас долбанет ракета с фугасной БЧ? Это ведь не начиненный взрывчаткой портфель, пронесенный фон Штауффенбергом в гитлеровскую ставку в июле 1944 года. Если вражеский снаряд попадет именно куда его навели, все это не будет иметь никакого значения: от боеголовки столом не защитишься, каким бы прочным тот ни оказался!

Но и не попытаться спасти Иосифа Виссарионовича он тоже не мог, прекрасно осознавая, чем грозит СССР – да и всему миру, если так подумать, – его гибель…

И тут же оглушительно грохнуло.

Здание бывшего Сенатского дворца в буквальном смысле вздрогнуло до самого фундамента, когда в землю на уровне первого этажа ударила несущая почти триста килограммов взрывчатки противокорабельная управляемая авиабомба Henschel Hs 293А-0; один из пяти существующих на октябрь сорок первого года работоспособных предсерийных экземпляров. Которую перед тем сбросил многоцелевой бомбардировщик «Дорнье 217», подошедший к городу на предельной для себя высоте в девять километров. Учитывая, что Hs 293 весила немногим больше тонны, а максимальная бомбовая нагрузка составляла около двух, сделать подобное оказалось не столь уж и сложно. Тем более горючего на обратный путь в баках не было ради облегчения веса: самолет предназначался для разовой акции, и его экипаж об этом прекрасно знал. Хитрость вполне удалась. Получив информацию от постов ВНОС, штаб московской ПВО счел нежданного гостя очередным авиаразведчиком, поэтому воздушную тревогу в первый момент объявлять и не стали; тем более цель оказалась единичной. Ошибку осознали чуть позже, когда в районе Садового кольца «разведчик» внезапно нырнул вниз, резко сбрасывая высоту и выходя на идеальные для пуска управляемой бомбы полтора километра.

Сбросив смертоносный груз (освободившийся от более чем тысячекилограммовой нагрузки самолет стал куда маневреннее), Do 217 попытался уйти с набором высоты. Однако выскочил точно на зенитную батарею у депо «Москва-3» ярославского направления. Так и не успевший скрыться в облаках двухмоторный бомбардировщик оказался буквально в клочья разнесен множественными попаданиями разнокалиберных зенитных снарядов. Из четырех пилотов выброситься с парашютом сумел лишь бортовой стрелок; да и он живым до земли не добрался: когда тело фашистского летчика обнаружили в районе Марьиной Рощи, тот был уже мертв. Нет, с земли по нему никто не стрелял – согласно строжайшему приказу, всех вражеских пилотов следовало в обязательном порядке брать в плен, немедленно передавая органам контрразведки, – просто еще в воздухе осколок зенитного снаряда оторвал ему руку, и гитлеровец умер от болевого шока и потери крови. Впрочем, как уже говорилось, экипаж сбитого «двести семнадцатого» прекрасно знал, на что идет, и не строил насчет своего возвращения никаких иллюзий…

Наводящийся на радиомаяк реактивный снаряд – а по сути далекий прообраз будущих крылатых ракет или, правильнее сказать, высокоточных авиабомб – спланировал на цель со стороны ГУМа, собираясь ударить в торцевую стену бывшего Сената между вторым и третьим этажами. С других сторон здание заслоняли более высокие постройки, обогнуть которые примитивная электроника просто бы не сумела. Да и не примитивная, скорее всего, тоже – просто не хватило бы дистанции для маневра.

Однако в это мгновение приводной радиосигнал резко сместился вниз.

И потому «Хеншель-293», пролетев над Красной площадью, тоже взял ниже.

Скользнув в десятке метров от Никольской башни, управляемая авиабомба зацепила зубец Кремлевской стены, снеся подвесной ракетный ускоритель, часть оперения и обшивки, найденные позже при разборе завалов. Отклонившись еще больше, Hs 293 врезался в землю у торцевой стены Сенатского дворца. По счастью – у дальнего от сталинского кабинета угла. Мощнейший взрыв, оставив двадцатиметровую воронку, обрушил часть фасада, а ударная волна вышибла окна практически во всем крыле здания и остальных, расположенных по фронту ее распространения, строениях…

Глава 2

Земля, далекое будущее. Базовая историческая линия

Начальник спецлаборатории ВАСВ[2], доктор физико-математических наук Виктор Павлович Кравец, шел на доклад к генерал-лейтенанту Роднину… нет, вовсе не с тяжелым сердцем. Скорее, с ощущением полной безысходности. Из памяти еще не стерся недавний разнос, когда майор Кобрин едва не погиб, попав под несуществующую в известной истории бомбардировку. Впрочем, ни малейшей вины ученых в том не было и быть не могло: никто просто не знал, что произойдет, когда изменения исторической последовательности в том мире перевалят «точку невозвращения». Теперь – знали. И даже более-менее (исследования и расчеты все еще продолжались, не прекращаясь буквально ни на час, и все компьютерные мощности работали с максимальной нагрузкой) научились нивелировать подобное. Работа проекта была на всякий случай приостановлена, а пси-матрицы отправленных в прошлое доноров – эвакуированы обратно немедленно по выполнении ими поставленных задач. Из всех допущенных к прохождению «Тренажера» слушателей сейчас в сорок первом году оставался один Кобрин, «возвращать» которого руководство академии отчего-то запретило категорически.