Читать книгу "Любовь насмерть - Анна Данилова"

Я продолжал разливать алкоголь, скармливать гостям все, что у меня в то время было из закусок, думая о том, что на втором этаже моего дома в спальне сидит девушка – большая любительница пончиков, тех самых, которыми кормил ее доктор Селиванов.

Алкоголь развязывал языки, но если раньше все эти разговоры, начинавшиеся с каких-то нейтральных тем, заканчивались политикой, то теперь они крутились вокруг женщин, их странностей и непредсказуемости. Появление в баре следователя, того самого, который ночью просыпался в процессе допросов, заставило всех словно протрезветь. И теперь все, притихнув, смотрели на него, как разбушевавшиеся ученики на появившегося учителя.

Он заказал водки и сел за отдельный столик возле окна. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти в черной рубашке и джинсах. Короткие волосы его серебрились на продолговатом черепе. Я вспомнил его фамилию – Ракитин.

Он кивком подозвал меня к себе:

– Вас, кажется, зовут Марк?

Я кивнул, ставя перед ним пепельницу. На мой лесной бар запрет курения в общественных местах не распространялся, и я, забывшись, что передо мной сидит представитель закона, поставил перед ним пепельницу. К счастью, он даже обрадовался, сразу же достал пачку сигарет и закурил.

– Как звали девушку, которая жила у вашего доктора Селиванова? – спросил он тоном человека, уверенного в том, что все вокруг знают о том, что Селиванов жил не один.

– Да я вообще не в курсе, что у него кто-то живет. А что, эта девушка… Она действительно жила у него? Но никто из нас этого не знал! – Мне показалось, что я высказал общее мнение.

Мои потеплевшие посетители из вежливости пытались тихо разговаривать друг с другом, чтобы не создавалось впечатления, будто бы они хотят подслушать наш разговор со следователем.

– В его доме много женских вещей, и все они по размеру вполне подходят к убитой девушке. И вы говорите, что никто из вас не знал, что он живет с ней? Но разве это реально – скрывать девушку?

– Он был скромным человеком, может, она была замужем? – предположил я, радуясь тому обстоятельству, что и следователь пока что считает, что никакой другой девушки, кроме убитой, и в помине нет, и что если в доме доктора нашлись женские вещи, то почти стопроцентно они принадлежали как раз ей. – А иначе чего ему скрывать-то ее?

– А к вам та девушка не приходила? Это ведь вы обнаружили ее труп. Не узнали? Никогда прежде не видели ее? – Он повторял вопросы, которые задавал еще ночью, в лесу. – Могла бы, к примеру, прийти за хлебом. Мне сказали, что поскольку все магазины находятся далековато от вас, в деревне, то вы взяли на себя обязанность снабжать писателей хлебом.

– Не только писателей, но и художников. – Пусть и грубовато, я попытался перевести разговор на другую тему. – Здесь же не только литераторы живут, но и художники. Здесь тихо, красиво…

– Да это все понятно, – отмахнулся он от меня. – Я не о том. По какой еще причине, вы полагаете, Селиванов мог скрывать девушку?

– Да я ведь уже сказал, она могла быть замужем…

– А я думаю, что эта девушка могла иметь отношение к кому-то из ваших… – здесь он понизил голос, – посетителей, друзей-приятелей. – Он едва заметно качнул головой в сторону уныло сидящих за пустыми рюмками товарищей.

– Кто знает… Может, и так. Думаете, эта девушка могла бросить кого-то из них и перебраться к доктору? – Уж в эту версию я совершенно не верил, она казалась мне абсолютно абсурдной.

– Почему бы и нет? Во всяком случае, мы должны проверить все версии. Не знаю, возможно, вы все что-то скрываете, но вот по какой причине – пока не знаю.

Он допил свою водку и ушел. Меня же тотчас облепили мои товарищи, все хотели знать, о чем он спрашивал.

– Да это я должен вас спросить, почему вы, я имею в виду тех, кто видел у Селиванова девушку, ничего ему об этом не сказали.

Мнение было общим – никто не желал связываться со следствием, а потому все сделали вид, что никакой девушки не видели. Все очень дорожили своим спокойствием, а потому предпочли молчать. Тем более что о ней-то действительно никто и ничего не знал.

Я сказал, что у меня дела, и, сославшись на то, что всю ночь не спал и что я тоже живой человек и мне нужен покой, довольно-таки бесцеремонно попросил их уйти.

И только оставшись один, я понял, как же все-таки рисковал, позволив Ольге остаться у меня. Ведь рано или поздно и ее может кто-нибудь здесь увидеть.

Я прибрался, взял коробку с пончиками и поднялся наверх.

3

Ольгу я нашел в постели. Ее желание спать, я думаю, было вызвано нервным стрессом. Кроме того, ее организм просто не справлялся с обрушившимся на нее горем. Безусловно, думал я, она привязалась к доктору, к человеку, который, возможно, спас ее от смерти. От реальной смерти от пневмонии. Конечно, он, как и я, в первое время вынашивал план ее возвращения домой, к мужу, но раз он так не сделал, значит, на то были причины. Ее причины.

История, которая с ней приключилась до встречи с доктором, случалась со многими женщинами, и кто-то справлялся с ситуацией и находил в себе силы жить, Ольга же, привязавшись эмоционально к своему парню, Герману, со свойственными лишь подросткам (по моему мнению) максимализмом и молодой глупостью, решила, что с его исчезновением и ее собственная жизнь как бы не имеет смысл. Это разрушающее чувство, которое я для себя называю влюбленностью, поскольку любовь – чувство более глубокое и серьезное, начало разрушать и саму Ольгу. И доктор видел это и, оценив ее состояние, принял решение взять ее под свое крыло.

Да, безусловно, он мог бы вернуть ее мужу. Физически. Вот просто посадить в машину и привезти домой. Но, видимо, он предполагал также и тот факт, что, помимо того, что она стыдилась мужа из-за своей измены и предательства, он сам своим существованием как бы напоминал ей о Германе. Вот это было для нее больнее всего. Она хотела забыть декорации своей прошлой жизни и начать новую жизнь здесь, в нашем лесу, рядом с безобидным и очень добрым доктором Селивановым. И кто знает, сколько еще времени она прожила бы здесь, если бы не это ужасное убийство. Вернее даже, двойное убийство.

Кто знает, может, со временем Ольга полюбила бы Макса и даже вышла за него замуж, родила бы ему детей. Или же, окончательно придя в себя, вернулась бы к мужу. Не исключал я и того, что Макс успел тоже привязаться к девушке и даже влюбиться в нее. Он мужчина, и этим все сказано. Возможно даже, что между ними что-то и было, да разве теперь она признается мне в этом? Хотя ее горе было велико, оно накрыло ее с головой, и я, далеко не доктор, тоже не мог не беспокоиться по поводу ее душевного здоровья. Должно быть, сейчас, оставшись совсем одна, она просто не знала, как ей жить дальше. Если она невиновна в убийстве Макса, то все равно, довольно реально оценивая ситуацию, боится, что это преступление повесят на нее. Тем более что она сбежала с места преступления. К тому же, зацепив ее в связи с убийством Макса, следователь начнет распутывать и ее прошлое, возможно, выяснится, что она вообще считается погибшей. Начнут копать, и кто знает, что найдут…