Читать книгу "Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вы знаете, — ласково сказала она, — а ведь у меня стекло. Прямо вниз. По пальцам. Значит, точно — левая теперь будет как правая. — И вышла, с удивлением рассматривая свою обретшую подвижность руку.
— Послушай, научи! — снизу вверх заглядывая в глаза Алу, проговорил Джамшед. — Давно мечтаю научиться исцелять.
— Разве?
— Да. Чувствую в себе такое призвание.
— Ты знаешь… Ведь у меня нет времени.
— Ты не подумай, что я не учился. Я учился!
— Где?
— В университете.
— На кого?
— На учителя истории. Да только со второго курса ушёл. Тошно мне там стало.
— Не получится, наверное, Джамшед.
— У меня получится! Я знаю. Мне один мулла говорил. Сказал, есть во мне что-то от Аллаха.
Ал пожал плечами.
— Да что хочешь тебе сделаю. Деньги, вижу, тебя не интересуют — так я по горам много хожу. Раскопки делаю. Сам! Такие места нахожу! Тебе — всё покажу! Монеты старинные можно выкопать. Черепа! Да что там — целые скелеты! Змей вместе будем ловить. Их будем убивать!
— Нет, — твёрдо сказал Ал. — Я тебя учить не буду.
— Почему?
— Слишком агрессивен. Не получится.
— А-а-а!.. Алексей-акя! — приторно улыбаясь, мелкими шажочками вошёл в комнату главарь. — Вам чего-нибудь не хватает? Может быть, вы бы чего-нибудь хотели? — Ал понял, что и невестка тоже успела кое-что рассказать.
Дальше… Дальше Ала усадили во главе стола — на самое почётное место.
Он сидел во главе стола-дастархана, неудобно, по-азиатски, подобрав под себя ноги, и его просили сказать духовное наставление. Вы представляете?! Горы, логово, да ещё в стране, где родственники-мусульмане почитали за величайший нравственный подвиг зарезать своего, если он становился христианином, там, где перед едой, молясь, по-арабски наизусть могли прочесть суру, просили его, русского христианина, сказать духовное наставление!!
Вот уж точно — по Евангелию: «Будет проповедано по всему лицу земли!»
Разумеется, уже здесь можно было бы сказать: да, благ психокатарсис! Но это лишь начало приключений.
Потом… Потом Ал, пресытившись приторным восточным гостеприимством, ушёл в горы работать над двумя давно задуманными рассказами. И очень плодотворно провёл там две недели. Но жил он на краю окружённого горами огромного макового поля, не понимая его опасности. Ведь Ал к своим тридцати пяти годам ухитрился не знать, что из маковой соломки изготовляется очень выгодный для торговцев смертью наркотик — опиум. И через две недели там его ночью захватила другая банда, на этот раз пришлых, чужих, которые не знали, что Рустам-ака распорядился во всех окрестных кишлаках, чтобы Алу были все условия. Во второй было всё совершенно иначе. Лечить было некого. Они хотели развлечься, да немедленно — поиграть, надругаться. Но и тут помог психокатарсис, впрочем, другой его уровень. Для Ала же это было острое… удовольствие, что ли? — ночная погоня, под ногами невидимые в темноте кобры, неожиданные повороты событий…
Но воевать и даже выживать — дело не столь уж хитрое, поэтому, минуя эту ступень психокатарсиса, мы сразу переходим к ещё более высокому его уровню. Многие, ох как многие пребывают в заблуждении, что в брачных (интимных) предпочтениях существует лишь одна, якобы всеми вожделенная, вершина — взаимопонимание. Но это не так. В действительности, вершин две. Причём многим кажется, что штурмуют они одну, и о том, подбирая слышанные ими когда-то слова и фразы, рассказывают, но на самом деле упорно, не отдавая себе отчёта, карабкаются, срываясь вновь и вновь, на вершину другую, противолежащую.
Как у кукол с вывернутыми назад головами, в зрачках их глаз отражается склон первой вершины, и, доверяя глазам, они верят, что они точно там, но в действительности телом они льнут к неровностям совсем другого, ими не замечаемого склона — противоположного.
Казалось бы, что может быть проще: всего лишь надо осмыслить, что в эротических предпочтениях мужчин и женщин вершин не одна, а две, и вот оно — переосмысление жизни и её победное освоение. Но так ли уж всё просто?..
Продолжение авантюрного сюжета ещё будет (да какое!), будут и экскурсы в эротические тайны (да ещё какие!), но прежде, чтобы обогащение души шло психокатарсически, необходимо осмыслить несколько терминов. Благодарная, надо сказать, работа ума!
На последних страницах книги есть словарь новых терминов и переосмысленных понятий. Если сомневаетесь в значении употребляемого в тексте слова, то очень полезно в словарь заглянуть. Текст сразу же приобретает дополнительную глубину.
Пространство психокатарсиса
А помнишь?
Дороги и близки сердцу те люди, которым можно сказать: «А помнишь?»
В. (Ласково снизу вверх заглядывая ему в глаза): А помнишь, как мы с тобой в первый раз встретились?
П.: Ещё бы! Конечно, помню!
В.: А в чём я была тогда одета, помнишь?
П.: М-м-м-м… Что-то очень красивое… В серый свитер, который так тебе идёт, и…
В.: Ничего ты не помнишь! На мне было вот это самое вишнёвое платье.
П.: Ах, да-да-да… Конечно! Я просто оговорился… Вот это вишнёвое платье. Очень хорошо помню.
В.: Помнишь! Так я тебе и поверила! А вот на тебе была коричневая рубашка. И синяя куртка.
П.: Разве? Ужас! Старая, заслуженная куртка. Заслуженней не придумаешь. Её надо было бы выкинуть ещё лет пять назад. Или десять.
В.: Не надо выкидывать! Давай её сохраним. Как память!
П. (Он попытался не улыбнуться, чтобы она не заметила, как ему приятно это слышать, и попытался поверить, что не улыбнуться ему удалось.): Хорошо, раз тебе так хочется… Вообще-то мне всё равно, в чём ты тогда была. Разве дело в одежде? Я ничего, кроме твоих глаз, не заметил. Ну, может быть, ещё нос.
В.: И что же ты там такого в них разглядел?
П.: Что тебе приятно на меня смотреть.
В.: Неужели?
П.: Да.
В.: А ещё что?
П.: Глаза твои сильнее всего меня поразили не при первой встрече, а при второй, когда в коридорчике столкнулись, тогда, на Хаббардовских курсах.
В.: А там что разглядел?
П.: Что ты допытываешься? Я тебе уже рассказывал!
В.: Ну и что? Мне приятно послушать. Почему бы тебе и не рассказать? Ты же — писатель!
П.: Писатель. А ты — читатель. Только читают-то не ушами. Рассказывать — это совсем другой дар. Рассказчика. А я — писатель. Пишу то есть. Писатели очень часто рассказывать и не умеют… А история нашей с тобой встречи (да и всего вслед за ней происшедшего!) удивительна настолько, что хоть сейчас — за пишущую машинку.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов», после закрытия браузера.