Читать книгу "Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945 - Юрий Цурганов"

Большевики предвидели, что белогвардейцы не оставят попыток продолжить борьбу с ними после ухода за пределы России. В связи с этим большевики стремились не допустить отбытия в эмиграцию наиболее активных борцов с коммунистическим режимом. В частности, была предпринята попытка путем агитации и пропаганды воспрепятствовать отступлению Русской армии из Крыма в 1920 году. Когда войска Южного фронта РККА прорвали укрепления белых, командующий фронтом М.В. Фрунзе обратился по радио к П.Н. Врангелю: «Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления ваших войск, грозящего лишь пролитием потоков крови, предлагаю вам прекратить сопротивление и сдаться… В случае принятия вами означенного предложения Революционный военный совет армии Южного фронта на основании полномочий, предоставленных ему центральной Советской властью, гарантирует сдающимся, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой…»[30] Специальное обращение было адресовано офицерам, солдатам и матросам Русской армии: «Мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом. Если Врангель отвергнет наше предложение, вы обязаны положить оружие против его воли… Одновременно с этим нами издается приказ по советским войскам о рыцарском отношении к сдающимся противникам…»[31] Пропаганда возымела определенное действие.

После занятия Крыма Красной армией известный деятель Коминтерна Бела Кун опубликовал заявление принципиально иного содержания: «Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»[32]

В городах начались облавы. В первую ночь пребывания большевиков в Симферополе было расстреляно 1800 человек, в Керчи — 1300, в Феодосии — 420. Затем террор был «упорядочен» — начали проводить анкетирование населения. Большевиков интересовало не только отношение к Врангелю, но и социальное происхождение, имущественное положение анкетируемых, а также их родственников.

Жертвами террора становились офицеры, солдаты, военные чиновники, члены их семей, а также врачи, медицинские сестры, инженеры, земские деятели, священники, студенты, гимназисты. В Севастополе было расстреляно свыше пятисот портовых рабочих, помогавших эвакуации беженцев. 28 ноября в «Известиях временного севастопольского ревкома» был опубликован первый список расстрелянных — 1634 человека, в том числе 278 женщин. 30 ноября — второй список — 1202 человека, в том числе 88 женщин. В Симферополе зафиксированы случаи расстрелов женщин с грудными детьми, в Ялте и Севастополе — расстрелов раненых и больных, вынесенных из лазарета на носилках. В качестве способа убийства применялись также массовые затопления в трюмах барж. Общее число жертв красного террора в Крыму составило от 50 до 150 тысяч человек[33].

Борьба против РОВС была важным направлением деятельности Иностранного отдела ОГПУ и Разведывательного управления Главного штаба РККА. Советские спецслужбы стремились внедрить в ряды РОВС свою агентуру, провоцировали конфликты между эмигрантскими организациями и правительствами стран-рецепиентов, организовывали похищения людей.

26 января 1930 года в Париже советской агентурой был похищен генерал-лейтенант Александр Павлович Кутепов, возглавлявший РОВС после Врангеля, умершего в 1928 году. СССР отрицал причастность своих спецслужб к похищению генерала, объявив его «пропавшим без вести». В настоящее время существует три версии относительно обстоятельств гибели Кутепова. По одной версии, он был в бессознательном состоянии доставлен на советское судно, где умер от сердечного приступа. По другой версии, в момент похищения генерал оказал сопротивление и был заколот ножом. По третьей версии — умер от сердечного приступа, оказывая сопротивление похитителям, после чего тело было захоронено в пригороде Парижа во дворе дома одного из агентов советской разведки[34].

На пост председателя РОВС вступил генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер, командовавший в 1919–1920 годах войсками Северной области. В 1922–1923 годах он был начальником штаба Врангеля.

22 сентября 1937 года в Париже он был похищен агентами НКВД и тайно вывезен в СССР. После отказа выступить с открытым письмом, призывающим эмиграцию отказаться от борьбы с большевиками, Миллер был расстрелян 11 мая 1939 года[35].

До марта 1938 года во главе РОВС находился генерал-лейтенант Федор Федорович Абрамов. Он добровольно сложил с себя обязанности председателя в связи с попытками советских спецслужб дискредитировать его.

Абрамова сменил генерал-лейтенант Алексей Петрович Архангельский, который возглавлял РОВС на протяжении Второй мировой войны и после нее.

Архангельский был выпускником Александровского военного училища и Николаевской академии Генерального штаба. Как профессиональный генштабист, он с 1898 по 1918 год занимал ряд ответственных должностей. После прихода большевиков к власти продолжал руководить Управлением по командному составу. Этот пост он использовал для того, чтобы предупреждать генералов и офицеров о готовящихся арестах ЧК и тайно переправлять группы офицеров в Добровольческую армию.

В феврале 1919 года, используя подложные документы, Архангельский сам прибыл в распоряжение Деникина и настоял на том, чтобы предстать перед военно-полевым судом. Суд не только оправдал генерала, но и высоко оценил его заслуги перед Белым движением.

В 1919–1920 годах Архангельский служил в Военном управлении Вооруженных сил Юга России, в 1920–1926 годах возглавлял Отделение личного состава штаба Врангеля. С 1927 года состоял председателем Общества офицеров Генерального штаба в Бельгии.

При Архангельском РОВС впервые получил возможность проверить реальность своего плана привлечения военнослужащих Красной армии на свою сторону. Эта возможность возникла в связи с войной, начатой Советским Союзом против Финляндии 30 ноября 1939 года. В.В. Орехов, главный редактор журнала «Часовой», писал: «Наш долг — долг русской эмиграции — принять посильное участие в борьбе с большевизмом, всегда, везде и при всяких обстоятельствах. Не надо преувеличивать свои силы: никаких армий и никаких корпусов мы выставить не можем, единственно, что можно сделать, — это создать значительный русский отряд под нашим флагом, который привлечет к себе русских людей, ненавидящих советскую власть… И если Финляндия захочет нашей помощи, мы должны будем вложиться в эту борьбу, памятуя, что каждая пуля против красной армии нам выгодна, каждый удар по большевикам идет на пользу России и каждая неудача Сталина — радость русского народа…»[36]