Читать книгу "Дропкат реальности, или магия блефа - Надежда Мамаева"

Надвинув капюшон поглубже – противная крупа, падающая с неба, не вдохновляла любоваться окружающим, – девушка пошла на приступ цитадели. Привратник, словно последний защитник барбакана, по-индюшачьи раздувшись от важности, смерил ее презрительным взглядом. Это был слуга из породы тех, что считают себя в доме наиглавнейшими, но ровно до тех пор, пока не появится хозяин.

Вот и сейчас, облив путника (благо плащ и надвинутый капюшон скрывали все, даже пол всадника) с ног до головы презрением, процедил сквозь зубы:

– Че надо?

«Ну да, я не в соболях и горностаях, и бриллианты на перстах не сверкают, но зачем сразу брать верхние ноты хамства? И самое обидное: пошли такого далеко и надолго по… лесной тропинке – оставишь гордость в целости, а вот нервы лечить у докторусов основательно придется», – размышляла Вассария. Итогом ее дум стало решение засунуть эту спесивую привилегию дураков (потому как любой здравомыслящий богач, он или бедняк, рано или поздно поступается гордостью под гнетом ли обстоятельств, в угоду ли выгоде) в… и сыграть. Сыграть на обстоятельствах, характерах и нервах.

– Мне необходимо увидеть господина…

– Пускать не велено, хозяин с утра не в духе, – важно изрек привратник, не дав ей даже договорить.

«Не пустит», – отчетливое скорее ощущение, нежели мысль. Решив зайти с другой стороны, девушка расправила плечи и как можно более грозным тоном, добавляя баска, произнесла:

– С депешей, от службы инквизиторов! Срочно. Лично в руки.

Судя по тому, как маска надменности потекла по лицу вешним снегом, короткая речь Вассы произвела эффект. Но бастион в лице привратника не был готов к окончательной капитуляции.

– Его светлость не велел никого пускать… – вновь повторил он, но уже без спеси, и, словно оправдываясь, присовокупил: – Они ожидают сегодня прибытия падчерицы и сына своего. Только их господин велел жаловать. Однако же-с, гонцов инквизиторской службы всегда пускали и в неурочные часы…

Последнее было, скорее, размышлением вслух, а вот то, что помимо Вассы сегодня должен прибыть еще и отпрыск, весьма заинтриговало девушку.

Маменька ее после замужества так и не смогла еще раз выполнить изначальное женское предназначение, кое заключается в продлении рода, и подарить нового наследника… Но, похоже, это не привело к прерыванию мужской линии рода Бертран. Вот так нечаянно Вассария и узнала, что у нее есть брат. Приехала бы она, как и положено приличной фьеррине, в карете с компаньонкой, представилась чин по чину – так до замужества могла бы и не узнать о наличии некоторых родственничков. Домина-то вон какой. При желании разминуться легко, да и без желания – тоже раз плюнуть.

Тем временем, приняв ее молчание, вызванное задумчивостью, на свой счет, привратник еще пуще начал нервничать. И наконец-то «созрел»:

– Сюда-с.

Приоткрыв ворота так, чтобы Пехота могла беспрепятственно пройти, позволил всаднице проникнуть в столь тщательно охраняемую им крепость. Спешившись, Васса передала поводья привратнику, который вызвался отвести кобылу на господскую конюшню, предварительно махнув в направлении парадного входа и выдав:

– Дворецкий доложит о вас-с.

Привратник все же решил снять с себя часть ответственности, переложив ее на плечи коллеги по цеху. Если что, то попадет обоим – и дворецкому, и ему, пустившим гонца в дом. Дворецкий, несмотря на всю свою степенность и вальяжность, оказался гораздо более прозорливым и сметливым, нежели привратник. Окинув пришедшего оценивающим взглядом и узнав, что тот желает видеть графиню Бертран, велел обождать в холле, пока доложит о посетителе. Через какую-то четверть клина Вассария была удостоена матушкиной аудиенции.

Годы редко красят, время, проведенное без любви, не красит вдвойне. Но матушка была, словно красное вино, что со временем, теряя пурпурную яркость оттенков, приобретает своеобразный чарующий букет. Неповторимый, по-своему приятный, такой, который хочется попробовать, но не выпить при этом бокал до конца.

Вот и она, статная, величественная, не холодная, но словно сотканная из тумана и как будто отстраненная от суеты мирской. Такой Васса ее увидела, как только та вошла в залу.

В следующий миг вся фьерра преобразилась: лицо, тело, взгляд словно ожили. И, издав короткое «ах!», матушка резко опустилась на тахту.

В голове девушки ехидная вертихвостка-мысль: «Хорошо, что хоть не в обморок! Тащи ее потом, нюхательные соли ищи и доказывай всполошившейся челяди, что ты не праздный гуляка, а ее родная дочь. Хотя… может еще успеть хлопнуться», – разрушила очарование момента.

– Вассария, ты ли это?

– Да, маменька, это я.

После этого восклицания графиня Бертран подошла и обняла свою дочь. Без слов. Без единого звука, без всхлипов и надрыва. И по щекам ее в этот миг текли слезы. Великосветскости, от которой за лин несет бездушием, не осталось и в помине. Это была мать, прижимающая к себе дитя. Такая же, как и одиннадцать лет назад. По-своему любящая и переживающая.

– Ты так выросла, и копия – отец.

Она взяла лицо Вассы в ладони.

Девушка смотрела на мать и не могла сказать, что встреча оставила ее равнодушной, но и сильного душевного трепета она не испытывала. Родной и родитель хоть и созвучны, но первым и главным становится тот, кто поддерживает тебя в минуты слабости, разделяет пополам радости, и вовсе не обязательно, чтобы при этом в ваших жилах текла одна кровь. За эти годы мама не перестала быть для Вассы подарившей жизнь, но и дочернего пиетета тоже не было.

И именно в этот миг девушка поняла, что, если небо пошлет ей детей, она не пойдет той дорогой, которую выбрала мать. Лучше в бедности, но вместе, чтобы спустя годы не ощутить себя на ее месте. Когда стоишь, вглядываешься в родные черты, а та, кто кровь от крови, не может откликнуться на твои чувства. Потому что дочерняя любовь давно похоронена под гнетом прожитых без материнской ласки лет.

Матушка это, кажется, тоже поняла и словно заиндевела.

– Прости. Дважды прости. За то, что оставила, и за то, что сейчас ты стала разменной монетой для Алияс-Гронта, впрочем, как и его сын.

Вопрос о наследнике рода интересовал Вассу, но он был не первостепенен, а вот ее «жених»…

– За кого меня прочат?

Мама улыбнулась.

– Узнаю хватку… Характер старого ворчуна, хотя внешне вы как день и ночь. Он тоже не любил разводить политесы, а сразу задавал вопросы по существу, – и, словно решая непосильную для себя задачу, вздохнув, продолжила: – Отчим сговорился о тебе с графом Элроу. Этому почтенному герру далеко за шестьдесят, – при сих словах матушка скривилась, – но он пользуется доверием самого императора и ему благоволит главный инквизитор.

Инквизитор, значит… Инквизиция – карающий акинак… Меч Хогана, искореняющий сорняки инакомыслия. Бич всех магиков. Четвертая власть, с которой приходится считаться. Вассе подумалось: «И как отчим сумел сговориться с одним из любимчиков инквизиторской братии?» Ибо неправдоподобные свои достоинства, как то: неземная краса (по портретику, где Вассария в пятилетнем возрасте, судить о ланитах и женственном стане тяжеловато, а других изображений юной графини Бертран в природе пока не существовало), редкий ум (в том плане, что редко проявляются даже зачатки интеллекта и логического мышления – мужчины такое любят) и прочие сомнительные добродетели Васса отмела сразу. И «сват» в лице отчима, и «женишок» ее в глаза не видели, поэтому причиной брака, по разумению Вассарии, могла быть лишь выгода. Вот только какая?