Читать книгу "Ренессанс. У истоков современности - Стивен Гринблатт"

Тем более удивительно, что Поджо в это трудное время6 не попытался подыскать себе новую должность или вернуться обратно в Италию, а продолжил путь к монастырю и поиски манускриптов.

Глава 2 Желанная находка

В XV веке итальянцев обуяла страсть к поиску манускриптов после того, как поэт и эрудит Петрарка в 1330 году прославил себя тем1, что собрал воедино монументальную «Историю Рима» Тита Ливия и отыскал забытые шедевры Цицерона, Проперция и других выдающихся талантов древности. Достижения Петрарки вдохновили энтузиастов на поиски утерянных трудов античных авторов, таящихся где-то веками непрочитанными и не тронутыми руками человека. Обнаруженные тексты переписывались, редактировались, комментировались, распространялись, принося известность тем, кто нашел их, и формируя новую науку, получившую название « studia humanitati » – изучение всего, что составляет целостность человеческого духа.

«Гуманисты», как нарекли исследователей античности, поняли по текстам, сохранившимся со времен классического Рима, что у них огромное поле деятельности: все еще не найдены многие знаменитые книги или их фрагменты. Иногда Поджо и его коллеги, прочитывая древние манускрипты, наталкивались на цитаты, заимствованные из утерянных книг, сопровождавшиеся либо хвалебными, либо ругательными комментариями, или на упоминания забытых авторов. К примеру, римский ритор Квинтилиан, обсуждая поэзию Вергилия и Овидия, отмечал: «Безусловно, стоило бы почитать Мацера и Лукреция»2. А затем он приводил целый список имен, его восхитивших: Варрон из Атакса, Корнелий Север, Салей Басс, Гай Рабирий, Альбинован Педо, Марк Фурий Бибакул, Луций Акций, Марк Пакувий. Гуманисты допускали, что некоторые из пропавших манускриптов скорее всего утеряны навсегда – и действительно, за исключением Лукреция, труды всех упомянутых выше древних авторов так и не были обнаружены, – но они надеялись на то, что немало книг и, возможно, даже очень много все еще спрятаны где-нибудь в Италии или за Альпами. Ведь Петрарка нашел речь Цицерона Pro Archia («В защиту Архия») в бельгийском Льеже, а книгу Проперция – в Париже.

Главными объектами для поиска утерянных манускриптов были библиотеки древних монастырей. И это не случайно. Столетиями лишь монастыри интересовались книгами. Даже в эпоху стабильной и процветающей Римской империи грамотность населения, по нашим меркам, была невысокой3. С крахом империи, сопровождавшимся деградацией городов и торговых связей, когда население больше всего тревожило появление на горизонте армий варваров, распалась и отлаженная система начального и высшего образования. Закрылись школы, библиотеки и академии, остались не у дел грамматисты и учителя риторики. Человека беспокоили иные проблемы, ему было не до книг.

...

Монахам же вменялось в обязанность умение читать. В мире, в котором господствовали неграмотные военные вожди, этот принцип, сформулированный еще на заре монашества, имел немаловажное значение. Для иллюстрации можно привести выдержу из устава монастырей, учрежденных в Египте и по всему Ближнему Востоку коптским святым Пахомием к концу IV столетия. Когда кандидат в монахи представлял себя старцам, ему «надлежало дать двадцать псалмов или два апостольских послания или любую другую часть Священного Писания. Если он неграмотен, то должен в первый, третий и шестой часы пойти к тому, кто научит его читать и специально для этого назначен. Он должен стоять перед ним и учиться со всем прилежанием и благодарностью. Для него надлежит написать слоги, глаголы и имена существительные, и даже если он не захочет, то его надо заставить читать (Правило 139)»4.

«Его надо заставить читать». Именно принуждение помогло сохранить достижения античных мыслителей в многовековом хаосе.

Хотя святой Бенедикт и не акцентировал внимание на необходимости грамотности в самых основополагающих монастырских правилах, изложенных в VI веке, он выдвинул требование ежедневного чтения – «молитвенного чтения» – и «физического труда». «Безделье – враг души», – писал святой. И он следил за тем, чтобы монахи были предельно загружены. Им разрешалось читать и в неурочное время, но добровольное чтение должно было происходить только при полном молчании. (В эпоху Бенедикта, как и в античность, было принято читать вслух.) Во время принудительного чтения никакие вольности не допускались.

...

Монахи обязывались читать, нравилось им это или нет. В правилах предусматривался строгий надзор за этим процессом: «Сверх того, надлежит назначать одного или двух старцев, которые должны в обязательном порядке обходить монастырь и проверять, как читают братья. Они обязаны следить за тем, чтобы никто из братьев не был столь acediosus , не тратил попусту время и не вступал в праздные разговоры в ущерб чтению, не отвлекался сам и не отвлекал других (49:17–18)»5.

Acediosus переводится обычно в значении «апатичный». Этим определением характеризовалось болезненное состояние души, свойственное обитателям монастырей и описанное в конце IV века отшельником Иоанном Кассианом. Монаху, испытывающему acedia , трудно или даже невозможно сосредоточиться на чтении. Он смотрит мимо книги, предрасположен к тому, чтобы отвлечься на сплетни, но чаще всего ему свойственно в такие моменты с презрением воспринимать и окружающую среду, и своих товарищей. Он думает о том, что где-то лучше, чем здесь, что зря живет, что все вокруг противно и бессмысленно, и ему душно от таких мыслей:

...

«Он тревожно поглядит то в одну, то в другую сторону, вздохнет, подумав о том, что никто из братьев не приходит повидать его, войдет и снова выйдет из своей кельи, часто бросает взор на солнце, досадуя на то, что оно слишком медленно опускается за горизонт. И такое смутное состояние сознания овладевает им как некая темная сила»6.

Можно сказать, такой монах, а их, очевидно, было немало, страдал тем, что мы называем клинической депрессией.

Кассиан назвал это заболевание «полуденным демонизмом», и бенедиктинский устав наставлял тщательно отслеживать, особенно во время чтений, братьев с подобными симптомами: «Если обнаружится такой монах – помилуй Бог, – то ему следует сделать порицание один раз и второй раз. Если он не исправится, то его надо подвергнуть наказанию в назидание другим»7.

...

Отказ от чтения в положенное время – вследствие рассеянности, тоски или депрессии – сначала будет отмечен публичным порицанием, а если монах будет упорствовать, то его накажут ударами плетью. Симптомы психической боли будут удалены испытанием физической боли. Излеченный таким образом от депрессии монах, по крайней мере теоретически, должен быть снова готов к «молитвенному чтению».

Устав Бенедикта также предполагал ежедневное чтение вслух за приемом пищи одним из братьев, назначавшимся на всю неделю. Бенедикт, конечно, ожидал, что некоторые монахи могут возгордиться назначением чтецами. Поэтому он включил в свод и такое правило: «Каждый следующий чтец должен просить всех помолиться, чтобы Господь уберег его от эйфории»8. Святой предусмотрел возможность возникновения ситуации, когда слушатели могут посмеиваться или болтать, указав: «Надо соблюдать полнейшую тишину. Ни шепота, ни разговоров – должен быть слышен только голос чтеца»9. Но Бенедикту прежде всего было важно исключить возникновение каких-либо дискуссий и дебатов во время чтений: «Никто не должен задавать вопросы относительно ни чтения, ни чего-либо иного, чтобы не давать поводов»10.