Читать книгу "Русские горки. Конец Российского государства - Дмитрий Калюжный"

Вот только наследники Петра (за исключением Павла I и Александра III, которые осуществляли цели более высокого порядка, чем другие цари) всё же оказались не на высоте стоявших перед страной задач. А когда работа, запланированная высоко, идёт на сниженном уровне, то многие осмысленные действия превращаются в свою противоположность.

Например, Табель о рангах, введённая при Петре, замышлялась как своего рода механизм вовлечения в систему управления (элиту) наиболее талантливых людей, в том числе выходцев из низов, что делало общество, в целом, более социально мобильным. При следующих правителях эта система стала коснеть и превращаться в тормоз для социальной мобильности.

Другой пример — учреждение Академии наук. Её задачей было создание национальных научных кадров, но в дальнейшем, при наследниках Петра, она стала синекурой для иностранцев, которые, в большинстве своём, старались препятствовать именно созданию национальных кадров, чтобы те не стали их конкурентами. И таких примеров множество.

Заложенные Петром общественные механизмы позволили России сохранить устойчивость в период «женского царства» после его смерти, но дворянам удалось заменить византийский стиль правления на польский. Это они сажали на трон императриц, естественно, с учётом своих интересов. Полного краха в этот период Россия избежала только благодаря разгрому Турции, приобретению южных чернозёмов, что дало большой резерв для развития страны и появлению нового экспортного товара — хлеба.

Завоевание юга было долгосрочной программой в политике России. Об этом думал ещё Иван Грозный. Страна давно готовилась к решению этой задачи. То, что её удалось реализовать в период правления Екатерины II, — случайность. Но по этому событию о правлении императрицы, весьма посредственном с точки зрения целей государства, потомки судят как об особенно выдающемся.

А хлеб юга не только позволил удержаться ей, но и дал изрядную устойчивость (и резерв для развития) царскому режиму в XIX веке.

Вернуться к византийскому типу правления попытался Павел I, но история уже показала, что отсутствие у властителя помощников может загубить самые лучшие начинания. Его «соратники» — сформировавшаяся в прошлые царствования дворянская элита — не только противились его начинаниям, но пошли на прямое устранение не устроившего их правителя. А заодно было создано о нём превратное мнение как о государе без царя в голове.

Последующие правители делали робкие попытки умерить аппетиты элиты, но эти паллиативные меры обернулись экономическим кризисом, а вслед за ним и политическим, и военным: — поражением в Крымской войне.

Александр II начал свои реформы, пытаясь вывести страну из кризиса, но это привело к внутренней неустойчивости, так как не решался главный вопрос: единение страны, уменьшение напряжённости между народом и элитой.

Определённые шаги сделал Александр III. Что интересно, его готовили как главнокомандующего, но при нём Россия не воевала вовсе, так как он работал на более высоком уровне целей, чем его отец. В его царствование появилось выражение: «Россия сосредотачивается».

А Николай II, хотя и имел специальную подготовку, не имел силы воли, чтобы поставить и провести в жизнь более или менее достойные цели. Он следовал за обстоятельствами, а важнейшей целью, стоящей перед страной, было проведение индустриализации. Наладить этот процесс взялся министр финансов С.Ю. Витте, но темпы были не те, в каких нуждалась Россия. Модернизация проводилась по западным «лекалам», а они нам не подходят. Невозможно догнать Запад завтра, взяв сегодня на вооружение его вчерашние методы. Всё равно отстанем.

При последнем императоре предлагались разные, внутренне противоречивые программы, которые не могли ничего дать, а только разбалансировали и без того изношенный механизм. В итоге страна попала в такую ситуацию, выход из которой был только в новом рывке. Но его готовили и проводили уже совершенно другие люди.

Природа, хозяйство и государство

Наиболее достоверным способом измерения урожайности служит показатель, демонстрирующий, сколько раз посеянное зерно воспроизводит само себя. Когда, к примеру, одно посеянное зерно при уборке урожая приносит пять зерен, мы говорим о коэффициенте урожайности «сам-пят», или 1:5. Так вот, коэффициент урожайности в средневековой России обыкновенно составлял 1:3 («сам-третей»), либо, в лучшем случае, 1:4 («сам-четверт»). Считается, что это — минимальная урожайность, при которой имеет смысл заниматься хлебопашеством, ибо такой урожайности хватает, чтобы прокормить население.

Причём, при урожае в «сам-третей» количество посеянного зерна ежегодно не утраивается, а удваивается, ибо каждый год одно из каждых трёх собранных зёрен нужно откладывать для нового сева. Так в России и «сам-третей» был не каждый год!

Сама российская география не благоприятствует единоличному земледелию. Не что иное, как именно наш климат располагает на севере России и в её центре к коллективному ведению хозяйства. Русский крестьянин-единоличник, обрабатывающий землю вместе с женой и малолетними детьми, даже с одной — двумя лошадками, просто не в состоянии справиться с работой в климатических условиях лесной зоны, и ему не обойтись без помощи женатых детей и соседей.

А вот на юге нашей страны, как и на западе Европы, поля возделывались при полной свободе действий каждого земледельца на своей земле; в дореволюционное время большинство единоличных хозяйств — хуторов находилось на Украине и в казацких областях. И не в последнюю очередь это связано с тем, что полевые работы в центральных и северных областях нашей страны приходится проводить за четыре-шесть месяцев, а не за восемь-девять, имеющихся в распоряжении западного фермера.

Короткий период полевых работ и длинная, холодная зима создают русскому крестьянину дополнительную трудность: содержать скот в закрытом помещении на два месяца дольше, чем это делает западноевропейский фермер. Таким образом, скот не пасется ранней весной, и когда его выпускают на выпас, он уже изрядно истощён. Вот почему в нашей стране скот всегда был низкого качества, вопреки попыткам правительства и просвещённых помещиков его улучшить; ввезённые западные породы быстро вырождались и становились неотличимыми от жалкой местной разновидности. Сложности, которыми сопровождалось разведение крупного рогатого скота в лесной зоне, вызывали вечный недостаток навоза как удобрения, особенно на севере, где он нужнее всего.

Неурожаи превратили жизнь на Русской равнине в постоянную борьбу за выживание. И нет ничего удивительного, что такой ритм жизни наложил отпечаток на хозяйственную деятельность, политическое устройство, психологию населения и всё прочее.

Сельскохозяйственные работы имели рваный ритм. В течение короткого капризного лета нужно было посеять, вырастить и убрать урожай, посеять озимые, заготовить корм для скота чуть ли не на целый год и выполнить множество других хозяйственных работ. А тому, кто начинал с нуля — новичку или желающему отделиться от отца крестьянину, — нужно было успеть ещё и дом построить. С начала мая до начала октября надо было работать не покладая рук, а капризы погоды, несвоевременные дожди или ранние заморозки могли свести на нет все эти усилия. В то же время на западе Европы труд был более размеренным, на полях не работали лишь в декабре и январе.