Читать книгу "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон"

Старый Свет смотрел на победу Нового Света, как на зловещее изменение установленного порядка. Произошел мятеж детей против авторитета и власти родителей, притом — неподавленный. Это было первое в современной истории успешное восстание колониальных подданных против суверенной власти. Как могла толпа фермеров из тринадцати бедных придатков империи, где население составляли 2,5 миллиона человек, нанести поражение специально подготовленной мощной армии метрополии?!

Среди американцев не было единства, они проживали на малозаселенных и недостаточно обработанных землях вдоль восточного побережья, постепенно распределяясь по изолированным поселениям. Первопроходцы селились в нетронутой дикой местности. Против них выступали не только белые лоялисты (противники независимости), но и черные рабы, и «краснокожие» индейцы.

Новобранцы Вашингтона в духе демократической «вольности, когда не считаются с правилами» (по его собственному выражению)[33], не желали подчиняться приказам без их обсуждения. Как пожаловался один старший офицер, «тут все рядовые — генералы»[34]. Американские вспомогательные части до прихода французов были совершенно недисциплинированными. Народное ополчение состояло из солдат, обутых по-летнему, только-только от сохи. Как сообщал один свидетель, кавалерия набиралась из портных в круглых париках и аптекарей на старых клячах. Выглядели они, словно «стая уток в портупеях»[35]. Их время от времени поддерживали покрытые татуировками и одетые в оленьи шкуры, обосновавшиеся на западном фронтире. Из-за поясов у них торчали томагавки, волосы они мазали медвежьим жиром, носили шапки из шкуры енота.

Однако эта разношерстная толпа часто оказывалась действенной, особенно, во время ведения партизанской войны. После «выстрела, услышанного во всем мире»[36], с которого начались военные действия в Лексингтоне в 1775 г., «красные мундиры» так живо отступали, что «слабые американцы едва ли за ними успевали», как язвительно выразился Бенджамин Франклин[37]. В других случаях британские генералы оказывались совершенно некомпетентными. «Джентльмен Джонни» Бергойн был не столько профессиональным солдатом, сколько драматургом-любителем. Когда ставили его пьесу «Кровавая баня Бостона», зрители вначале думали, что американский обстрел является частью шоу. А в 1777 г. театральная беспечность и беззаботность Бергойна привели к капитуляции британцев в Саратоге.

В отличие от него, Джордж Вашингтон, хотя и не являлся военным гением, оказался великим лидером. Этот высокий человек в узнаваемом мундире цвета буйволовой кожи держался величественно и с достоинством. У него было вытянутое бледное лицо, на котором выделялся большой нос, крупный рот и глаза стального серо-голубого цвета. Он даже внешне подходил на роль вождя. И эту роль он выполнял смело, благоразумно и осмотрительно.

Вашингтон был очень выдержанным и хладнокровным, безжалостным и целеустремленным, невероятно упорным. Он добивался малых побед и избегал больших потерь, откладывая поражение до тех пор, пока не удастся добиться победы.

До Йорктауна, после шести лет войны, этот исход все еще казался отдаленным, хотя американцы получили поддержку Испании и Голландии, а также Франции. Граф Чатем назвал этот исход «стервятником, маячившим над Британской империей»[38].

Штыки «красных мундиров» господствовали на поле брани, а Британия все еще правила морями. Генерал Клинтон железно держал Нью-Йорк. Оттуда он написал Корнуоллису в марте 1781 г.: «Недовольство в Коннектикуте усиливается. Если вкратце, сударь, создается впечатление, что не имеется особого желания нанести смертельный удар восстанию. Необходимо должное подкрепление, а также постоянное превосходство на море для следующей кампании. Без этого любое предприятие, основанное на передвижениях по воде, наверняка окажется очень рискованным»[39].

Сам Корнуоллис покорял юг. Ему помогал полковник Бэнастр Тарлтон, который хвастался тем, что «убил больше мужчин и спал с большим количеством женщин, чем кто-либо». Ему следовало бы сказать «изнасиловал», как заметил драматург Шеридан, поскольку «насилие — это расслабление после убийства»[40].

Войска Вашингтона едва ли восстановили силы после мучительной зимы в долине Фордж и Морристауне. Там, как написал один солдат, «было поразительно холодно, причем в такой степени, что даже я, который никогда не боялся старого Борея, на днях отморозил уши, и они теперь напоминают сосновую кору»[41]. Весной 1781 г. Вашингтон написал следующее: «Наши солдаты вскоре останутся голыми… Нам не во что их одеть… В наших госпиталях нет лекарств, нам нечем кормить больных. Все наши общественные работы прекратились, мы дошли до предела… Наше избавление должно произойти или сейчас, или никогда»[42].

Оно началось с прибытием французских военных кораблей.

В августе Джордж Вашингтон узнал, что адмирал де Грасс плывет с флотом из двадцати восьми кораблей и везет с собой еще три тысячи солдат регулярной армии для усиления тех пяти тысяч, которыми командовал граф де Рошамбо.

Джордж Вашингтон ухватился за эту возможность. Соблюдая секретность, он ушел от Клинтона и повел свою армию на юг через Нью-Джерси. Когда командующий выяснил, что де Грасс добрался до Чесапикского залива, отрезав Корнуоллиса от помощи извне, то отказался от своей обычной сдержанности. Вашингтон прыгал по набережной в Честере, размахивая шляпой и носовым платком, он обнял прибывшего Рошамбо.

Молодой маркиз де Лафайет радовался еще сильнее, когда встретился с Вашингтоном в Уильямсбурге. «Он спрыгнул с лошади, обнял генерала и прижал к себе так крепко, как только мог, расцеловал его»[43].

Новость стала тонизирующим средством для всей армии, она даже вылечила подагру генерала Штойбена. Все, за исключением британцев, верили, что Корнуоллису «никогда не выбраться»[44]. «Он у нас похож на созревающий пудинг, - писал генерал Бидон. — Я сгораю от возбуждения. Клянусь великим богом войны, думаю, что мы все сможем повесить мечи на стену к концу года. Установится идеальный мир и безопасность!»[45]