Читать книгу "Русская книжная культура на рубеже XIX-XX веков - Галина Аксенова"

В журнальной статье 1904 г., в которой давался анализ творчества Самокиша, говорилось: «…именно виньетка – это сфера Самокиша. В ней он создал и создает настоящие шедевры и является, безусловно, самым выдающимся виньетистом в настоящее время в России и, пожалуй, одним из самых выдающихся в мире… В художественном формуляре Самокиша его виньетки следует поставить на первом месте»[25]. Приведенные выше оценки творчества художника позволяют понять, что приглашение Самокиша к работе над книгой «Великокняжеская и Царская охота» было вполне закономерным. Именно его заставки, виньетки, инициалы, концовки и полевые украшения, выполненные в древнерусском стиле, связали четыре очень разных тома книги в единое целое.

С точки зрения осмысления и использования древнерусской рукописной книжной традиции в творчестве Самокиша, а также для понимания значимости этой традиции особый интерес представляет второй том «Великокняжеской и Царской охоты». В его состав Кутепов включил материалы, связанные с историей охоты в XVII в. в годы царствования первых представителей династии Романовых. Одним из интереснейших эпизодов книги стал рассказ об охоте царя Алексея Михайловича и о его чудесном спасении во время охоты на медведя в окрестностях Саввино-Сторожевского Звенигородского монастыря, давший возможность наиболее ярко раскрыться книжно-графическому таланту художника Самокиша. Суть включенной в состав книги истории такова.

Царь Алексей Михайлович любил охоту, при этом соколиная охота составляла главную основу его охотничьей деятельности. Но в то же время царь-охотник имел склонность и к зверовой охоте. В первые годы царствования Алексей Михайлович едва не поплатился жизнью за удовольствие поохотиться на медведя. Это произошло во время одного из посещений государем Саввино-Сторожевского монастыря, расположенного недалеко от Москвы, в Звенигороде. Алексей Михайлович отправился на охоту в окрестные леса. Случилось так, что сопровождавшие его лица разбрелись по лесу, и царь, оставшись один, увидел шедшего прямо на него медведя. Убежать и спастись не было никакой возможности, и царь уже ждал неминуемой смерти, как вдруг перед ним явился благолепный старец-инок, и медведь тотчас же ушел. Государь спросил старца о его имени и тот ответил, что он один из иноков Сторожевского монастыря, именем Савва. Сказав это, он скрылся в лесу. В монастыре Алексей Михайлович попытался разыскать инока Савву, но в обители не оказалось ни одного инока с таким именем. Но зайдя в храм, он увидел икону преподобного Саввы, написанную еще при жизни святого. И тогда царь понял, что спас его от смерти сам преподобный Савва. В благодарность он тогда же положил открыть его мощи. В январе 1652 г. гроб преподобного был открыт патриархом Иосифом, и обретенные нетленные мощи были поставлены у южных дверей соборного монастырского храма Рождества Богородицы.

После этого на протяжении всей своей жизни движимый чувством признательности к преподобному Савве, Алексей Михайлович не переставал благотворить Саввино-Сторожевской обители, богато украшал ее, делал крупные вклады, построил при ней дворец для себя, другие здания и ограду с башнями. Часто посещал эту обитель и подолгу живал в ней, посещая в дни памяти преподобного Саввы все богослужения; сам заведовал делами и денежными счетами обители, входил во все подробности ее хозяйства, знал поименно всех ее иноков – словом, был как бы настоятелем этой обители.

Чудесное спасение от неминуемой смерти произвело на царя глубокое впечатление, и воспоминание об этом случае всю жизнь не покидало его. Ужасные минуты, пережитые при этой встрече с разъяренным медведем, не прошли бесследно и для охотничьих склонностей царя, но несколько охладили его молодое увлечение рискованными охотами на медведей. По крайней мере, после 1650–1651 гг., к которым относится этот случай, царские охоты на медведей становятся весьма редкими[26].

Свой рассказ о чудесном спасении царя, включенный в канву повествования по истории охоты времен Алексея Михайловича, Кутепов украсил стихотворением Льва Мея «Избавитель». Этот яркий стихотворный текст и сподвиг художника Самокиша на создание к нему иллюстраций, а в целом – на создание лицевой рукописной книги, в которой присутствуют разнообразные заставки, инициалы, миниатюры, маргинальные рисунки.

К большому сожалению, иллюстративные листы, помещенные в конце книги, не были собраны вместе. Их расположили порознь между многочисленными страницами с примечаниями, и они как бы должны были служить неким украшением научного комментария к основному тексту. На самом деле это единая, цельная книга, выполненная в одном стиле[27]. Здесь стилистически грамотно сочетаются книжные орнаменты XIV–XVI вв. с миниатюрами-иллюстрациями в трактовке XIX в.

В книжке «Избавитель» 15 миниатюр-иллюстраций, выполненных в реалистической живописной манере. Это изображения зверей (сокол, лось, медведь), изображение герба Российского государства. Замечательны композиционные решения пейзажей, вкомпанованных в заставки и заставки-рамки, – это вид Саввино-Сторожевского монастыря и изображение интерьера храма с иконой преподобного Саввы Сторожевского. Прекрасно композиционное решение картин, иллюстрирующих историю охоты государя: царский выезд на охоту в Звенигород, подготовка охоты, выход на охоту царя Алексея Михайловича, поединок с медведем, чудо спасения, монастырская братия и семья Алексея Михайловича (царь, его жена Наталья Кирилловна и царевич Петр). Они также не являются самостоятельными картинами, а обрамляют текст и служат ему иллюстративным дополнением. То есть они выполняют ту функцию, какую всегда несла в себе древнерусская книжная миниатюра.

Миниатюры и текст так умело и гармонично скомпонованы на одном листе, что являются органичным дополнением друг друга (что всегда ставилось в заслугу Самокишу-графику).

Заставки, инициалы и орнаменты книги явно тяготеют к древнерусской книгописной традиции и служат ярким доказательством того, что Самокиш хорошо был знаком с историей русской книжной культуры. Перелистав страницы, понимаешь, что художник работал орнаменты, пропустив через свои руки большой массив древнерусских книг, поняв смысл и назначение древнего книжного орнамента, хорошо зная историю русского декоративно-прикладного и ювелирного искусства. Для создания заставок и концовок художник переосмыслил и использовал геометрические и растительные мотивы орнаментов рукописных книг XVI–XVII вв.[28] Строгие геометрические многоцветные орнаменты XVI в. перемежаются с киноварными геометрическими и широколиственными и разнотравными многоцветными орнаментами XVII в. Зная особенности украшения богослужебных и содержащих жития русских святых рукописных книг, созданных в царских мастерских и в мастерских Оружейной палаты времен царя Алексея Михайловича[29], Самокиш умело сочетал стилизованные листья и ветки, шишечки, султаны, цветки, указывая и при помощи орнаментов на время и значимость происходящих событий. Орнаменты узких рамочек воспроизводят роспись оконных проемов храмов и различных монастырских сооружений.