Читать книгу "Афган - Родрик Брейтвейт"

Оборонительная политика не исключала дальнейшего продвижения на юг ради защиты торговли и выдавливания британцев, а в глазах некоторых военных и политиков и прямо оправдывала его. После 1857 года русские чиновники, прежде всего хорошо осведомленные сотрудники Азиатского департамента Министерства иностранных дел, стали все энергичнее собирать информацию о регионе через агентов, научные экспедиции и дипломатические миссии. Одной из самых важных миссий руководил Николай Игнатьев, честолюбивый молодой офицер, служивший военным атташе в Лондоне. По возвращении он возглавил Азиатский департамент. У него были хорошие отношения с решительно настроенным военным министром Дмитрием Милютиным, и он, как и Милютин, был убежден, что Горчаков недостаточно тверд в отстаивании интересов России. С годами влияние Игнатьева росло, и российская политика на востоке становилась более активной.

В свете новых данных чиновники один за другим утверждали в конфиденциальных докладах, что британцы намерены установить контроль над Средней Азией и вытеснить оттуда российских купцов и что для России чрезвычайно важно это предотвратить. Были ли действительно у Британии такие планы, не так важно. Важно, что представление об этом влияло на политику в Санкт-Петербурге и Оренбурге и извращало ее, подобно тому, как политика в Лондоне и Дели менялась и извращалась под влиянием соображения, будто русские стремятся через Афганистан в Индию. Паранойя вела политиков во всех четырех названных городах.

В конце концов Россия заключила, что для защиты ее интересов в Средней Азии дипломатии недостаточно. В последующие годы она аннексировала либо установила протекторат над всеми независимыми государствами Средней Азии: Ташкентом (1865), Самаркандом (1868), Хивой (1873) и землями к востоку от Каспийского моря (1881-1885).

Русские, по мнению современного британского историка, были менее обременительны для Средней Азии, чем англичане для Индии: русские чиновники были более коррумпированы и менее эффективны, британцы же облагали местное население тяжкими налогами и были более склонны навязывать свою волю насилием. Самое жестокое событие в истории российского завоевания Средней Азии — захват генералом Скобелевым в 188i году города Геок-Тепе и расправа с его жителями — бледнеет в сравнении с бойней, которую учинили британцы в Индии после восстания сипаев в 1857 году.

Ситуация изменилась после Первой мировой войны. Британцы начали нехотя готовиться к уходу из Индии, желая оставить после себя работоспособные институты. Это было относительно мирное отступление, хотя Британия не вправе снимать с себя ответственность за ужасы раздела Индии 1947 года. Советские власти, руководствуясь собственными соображениями, тоже пытались создать в Средней Азии современные социальные и экономические институты. Однако в результате погибли сотни тысяч, и еще больше людей бежали от насильственного насаждения нового режима и коллективизации. В 1991 году, через сорок лет после британцев, русские тоже распрощались со своей империей. Имперский дух выветрился.

Имперская Британия идет на север

Тем временем британцы продолжали продвигаться на север, опираясь на такие же аргументы, что и русские, и на подобное же сочетание вооруженной силы, дипломатии, коварства, взяток, обмана и предательства. Они так же стремились расширить торговлю и обеспечить безопасность своих имперских границ. Они так же заключали, что одной дипломатии будет недостаточно, и сметали все препятствия по пути на север, прибегая к насилию. К 18oi году Британия была близка к установлению контроля над всей северной Индией и достигла границ Афганистана. Вскоре она начала прибирать к рукам приграничные афганские территории. Особенно болезненной для афганцев оказалась потеря Пешавара, который британцы сначала препоручили своему союзнику, предводителю сикхов Ранджиту Сингху (1780-1839), а затем забрали себе после аннексии сикхских территорий в 1849 году.

Прежде британцев беспокоило возможное вторжение Франции при поддержке Персии. Когда Наполеон был окончательно побежден, они пришли к выводу, что главная угроза их расширяющейся индийской империи исходит от России. Между собой они спорили, как лучше противостоять этой угрозе: подкупать афганских правителей, чтобы держать Россию на расстоянии, или же поставить собственного представителя в Кабуле (если придется, то силой) и ввести прямое управление, как в Индии.

Дважды верх брала партия войны. Перед Первой англо-афганской войной (1838-1842) британцы сфабриковали доказательства, оправдывающие свержение афганского правителя Дост-Мухаммеда: они переписали и опубликовали отчеты своих кабульских агентов в таком виде, чтобы представить афганского лидера явным врагом Британии[5]. Вторая англо-афганская война (1878-1880) запомнилась не менее циничными и жестокими действиями, хотя на сей раз обошлось без подделок. Убийства британских представителей в Кабуле Александра Бернса (1841) и Луи Каваньяри (1879) — следствие запугивания со стороны Британии — в обоих случаях явились предлогом к войне.

Британскому продвижению в Афганистан противостояла не только местная армия, с которой Британия могла справиться, но и широкомасштабное повстанческое движение, которого она не ожидала и которому не смогла дать отпор. Британия терпела провалы: уничтожение целой армии в 1842 году и поражение части кандагарского гарнизона в битве при Майванде в июне 1880 года. Тем не менее обе войны формально закончились победой Британии, за которой в обоих случаях последовала поучительная месть.

Осенью 1842 года британская «армия возмездия» повесила представителей городской знати Кабула в центре города и сожгла базар, построенный еще в XVII веке, «один из великих перекрестков Центральной Азии, где можно было купить шелк и бумагу с севера, из Китая; специи, жемчуг и экзотическое дерево с востока, из Индии; стекло, керамику и вино с запада, из Персии и Турции, и рабов, поступавших с обоих направлений… Говорили, что спустя два дня, когда войска покинули город, пламя все еще озаряло небеса». Среди поселений, преданных огню и мечу, оказались прекрасный кишлак Исталиф, знаменитый своими гончарными изделиями, и провинциальная столица Чарикар, где за год до этого повстанцы уничтожили отряд гуркхских стрелков. Британский офицер, побывавший там, писал матери: «Я вернулся домой к завтраку, испытывая отвращение к себе, к миру, а прежде всего к своей бессердечной профессии. По сути, мы лишь патентованные убийцы». Разорение Кабула в 1879 году было не столь страшным, хотя британцы разрушили часть исторической крепости Бала-Хиссар и повесили в руинах резиденции Каваньяри сорок девять афганцев за предполагаемое участие в его убийстве.

Это была пиррова победа. Британия в конце концов осознала, что не сможет реализовать изначальные устремления — присоединить Афганистан к Британской Индии. Британцы не смогли оставить на троне Кабула своего кандидата: после Первой англо-афганской войны им пришлось смириться с возвращением Дост-Мухаммеда, а после Второй — с воцарением неизвестного и, возможно, пророссийски настроенного Абдуррахмана. Но, пролив немало крови и сильно потратившись, британцы добились главного: удержали Афганистан от попадания в орбиту России и сохранили его в зоне влияния Индии. Посредством взяток, угроз и гарантий поддержки в войне с соседями они смогли убедить правителей Афганистана оставаться — хотя, возможно, и с нежеланием — на стороне Британии. Они взяли на себя ответственность за афганскую внешнюю политику на восемьдесят лет, до заключения соглашения, положившего конец краткой Третьей англо-афганской войне (1919).